я искала тебя, годами долгими
искала тебя, дворами темными
в журналах, в кино, среди друзей
и в день, когда нашла, с ума сошла
ты совсем как во сне
совсем как в альбомах,
где я рисовала тебя гуашью
Второй месяц в «Черном зеркале» подтвердил подозрение Антона о том, что рабочие будни в магазине были не так просты и обыденны, как показалось в начале. Успешное преодоление черты испытательного срока в лучших традициях квест-игр открыло все больше уровней познания этого места, и парня закружило в слегка сумасбродном водовороте событий, который не давал соскучиться и успешно отвлекал от любых назойливых мыслей о прошлом. Первым достижением, которое загорелось над его персоной в метафорической золотой каемочке, было лобовое столкновение с реальным ходом процессов. Прощание с Ирой, так и не победившей в финальной битве с их мини боссом, вернуло коллектив в стабильный для этого места недобор сотрудников, что не могло не сказываться на количестве дел, которые одновременно приходилось жонглировать каждому в смене. Даша, как более опытный сотрудник, добровольно-принудительно была назначена странником между двумя залами ввиду того, что Арсений отказывался выпускать парня из-под своего надзора и назначать его в зал таро на постоянной основе, потому что там, по его словам, «все и расслаблялись». Не то чтобы Антон особенно рвался — как раз наоборот, перспектива остаться один на один со всеми жаждущими обзавестись «ну такой, понимаете, красивой» колодой его все еще пугала — но подобное нежелание расставаться с его персоной со стороны старшего продавца, даже если оно и было банальной заботой о толковых кадрах под его руководством, неизбежно льстило. Правда, из этого же приятного в начале заявления старшего вытекало и то, что все, с чем не справлялся Арсений, теперь ложилось на широкие плечи парня, прикрытые многообразием черных толстовок. Иногда это выглядело как консультирование двух клиентов одновременно, попутно с пробиванием товара на кассе третьему, а иногда, как, например, сегодня, включало в себя ежечасные путешествия с ведром воды от стеллажа со статуэтками до туалета и обратно. — Привет, Паш– Да какая к черту ночь на Бали, Паш, крыша потекла! — проходя мимо кассовой зоны, Антон засовывает внутрь голову, чтобы узнать, как там дела на фронте решения утреннего сюрприза, и с любопытством наблюдает за тем, как его закипающий с каждой минутой коллега орет в трубку, еле сдерживая маты. — Ну слушай, если крыша потекла, это к врачу надо. Арс, я тебе давно говорил… — слышится из трубки, вызывая новую волну крика, и Антон выбирает безопасную тактику ретироваться поскорее, дабы не попасть под горячую руку, и заворачивает за шторку таролога, чтобы убить время и разговорить Вику о ее недавнем клиенте. Другим, уже более приятным открытием на пути парня стало то, что доказав свою жизнеспособность под начальством Попова, Антон автоматически перешел в графу «своих» в коллективе и все социальные плюшки, которыми он ранее был обделен, предстали перед ним новыми красками. С Дашей его отношения практически не изменились, разве что прибавилось разной инсайдерской информации о магазине и его обитателях, а вот все остальные словно бы впервые заметили его присутствие: начиная от Вики, которая начала здороваться с ним по утрам и время от времени захватывать ему чай в соседней кофейне, и заканчивая повернувшимся на сто восемьдесят градусов Арсением. Уже имея некоторые подозрения о характере мужчины, Антон не надеялся, что процесс растапливания холодного сердца старшего продавца, о котором шутили его коллеги, будет так прост, но изменения в их взаимоотношениях все же наблюдались. Исчезла напускная неприязнь, сменившись искренними улыбками и переброшенными шутками, и несколько раз ему даже довелось послушать байки о прошлом коллективе, который из их смены застал только Арсений и о котором тот вспоминал с исключительной теплотой. Антон стал проводить больше времени за кассовой стойкой в минуты спокойствия, и несмотря на то, что ранее казавшаяся авторитарной строгость мужчины никуда не делась и любые разговоры в присутствии клиентов резко прерывались красноречивым взглядом с молчаливой командой идти общать их, даже она стала словно бы мягче, более понимающей. Прогресс был налицо, но Антона не покидало чувство, что дорога знакомства с Арсением была гораздо дольше, чем он представлял ее в начале. Тем не менее что-то, чему он не собирался давать имя, подталкивало его искать подступы к этому тернистому пути. Осложняло процесс в первую очередь то, что чем больше времени Антон проводил в чужой компании, тем больше понимал, насколько ничтожно мало он на самом деле знал о мужчине. Все истории Арсения методично крутились вокруг работы или коллег, умело избегая личные темы — и жадной до людей душе парня этого было мало. Дима, нахлебавшийся сполна на всех безответных влюбленностях Антона за годы их дружбы, не раз повторял, что именно в этом была его главная проблема, но разве кто-то прислушивается к своим более мудрым и знающим друзьям? Он прекрасно понимал, что имел тенденцию слишком увлекаться людьми и романтизировать их раньше времени, что приводило к мириаде проблем в будущем, но изменить ту часть своей натуры, которую неизбежно тянуло к загадкам, Антон был не в силах. И, как и суждено по всем канонам величайших провалов, Антон никогда не встречал кого-то более загадочного, чем Попов. Полный контрастов — невозмутимо уверенный, когда то было необходимо, и местами невротически тревожный, энергично смешной и невыносимо серьезный — Арсений все еще мало поддавался какому-либо человеческому описанию или характеризации в голове парня. Единственной ассоциацией, которая крутилась на кончике языка и услышав которую Дима наверняка бы бросил в него чем-нибудь тяжелым (ладно, куда уж там таить, Антон и сам не раз обрывал эту нить размышлений емким «Пиздец, Шастун, как школьница, ей богу») — было море. И далеко не потому, что глаза мужчины имели один из самых ярких оттенков голубого, который доводилось видеть Антону у кого-либо. Нет, причины столь подросткового и глупого сравнения лежали в воспоминаниях парня, в навевающей время от времени тоске по городу, в котором он провел так много лет. Питер был городом далеко не для всех, с его мрачной погодой, с серостью городских пейзажей и многими другими минусами, которые если постараться, было легко найти, но все это было лишь мелочами по сравнению с тем, что он дарил парню из года в год. Каждый, кто приезжал в Питер и оставался там, неизбежно находил себе ту отдушину, тот якорь, который привязывал его к месту, и для Антона это было море. Бескрайняя синева на горизонте, до которой можно было добраться за одну поездку на метро и непродолжительную прогулку, спасала его своим молчаливым присутствием в трудные моменты больше раз, чем он мог сосчитать, и была единственным, по чему он скучал. Непредсказуемое и переменчивое, такое близкое и такое далекое, оно манило Антона своей монументальностью, и он был совершенно не готов узнать старого друга в иной морозной синеве. С которой он и встречается где-то посреди своих философствований и разглядывания новой колоды Вики, опрометчиво повернувшись в сторону шороха шторы, отделявшей их от этого жуткого, жуткого мира. — Шастун, ты на кого зал оставил? На Николая второго? — басит Арсений, взъерошенный и постаревший на пару лет за короткий разговор с Волей, и приветственно кивает Вике, прежде чем перевести внимание обратно на парня, пытавшегося слиться с креслом. — Потому что он явно не будет в восторге от набежавшей электрички, и не хватало, чтобы он нам еще что-нибудь сломал вдобавок к крыше. — Ребят-ребят. Николай второй? Что я пропустила? — потеряно вмешивается Вика и мотает головой, чтобы посмотреть то на одного, то на другого мужчину в поиске ответов. — Да у нас вчера один постоянник вызывал его на доске Уиджи, и Арс считает, это ему можно сказать спасибо за сегодняшний аквапарк, — поясняет Антон и резво вскакивает со своего места до того, как мужчина решит увести его обратно за шкирку. — Не смотри на меня так, Вик, — Арсений закатывает глаза на поднятую в неверии бровь таролога и пропускает парня вперед. — Хер его знает, кто с той стороны этому уникуму ответил на стук, но звать же как-то надо, вот и «Николай второй». Бесовню местную к нам натащил, а мне теперь это все разгребать… Шастун, шуруй давай, люди ждут, а мне у Вики надо по записи уточнить. — Слушаюсь и повинуюсь, Арсений Сергеич, — Антон отвешивает мужчине услужливый поклон в духе прошлого века и, уворачиваясь от пинка в его сторону, с отполированной деловой улыбкой забегает в главный зал в поисках добычи.***
— …Ну и пасу я этого мужика, короче, отваживаю от травяных настоек на спирту, а он мне говорит, мол, «понимаете, я любовь ищу, но не просто любовь, а физическое ее проявление, вот камешки у вас есть, но это все не то–» — Ты уверен, что он не пытался к тебе так подкатить, Шаст? Кто этих ваших бомжей знает… — Дима бросает ему недоверчивый взгляд над каемкой замершей в воздухе чашки прежде, чем сделать глоток наверняка уже остывшего чая. — Да не подкатывал он ко мне, ты слушай, там дальше лучше, — жестикулируя своей собственной чашкой и едва не расплескивая ее содержимое, Антон отмахивается от шуток друга. Подобные поздние встречи на кухне были их небольшой традицией, сложившейся еще во время бессонных ночей в университете, и если несколько лет назад они могли позволить себе проводить их за баночкой пива или чего покрепче, то сейчас взрослая жизнь с ранним подъемом на работу взяла свое и приходилось довольствоваться Позовской обширной коллекцией успокаивающих травяных чаев — «чтобы засыпалось лучше». Не то чтобы Антон был против, кофе никогда не был ему по душе, но и рассказать кому — не расскажешь, засмеют и обзовут престарелым. Даже Арс, который по годам больше подходит этой категории и все равно каждый день закрывает смену в компании американо. — Так вот, стою я, значит, болванчиком киваю на его рассказы про поиск любви — не самое худшее, что я там слышал, я тебе так скажу — кое-как сдерживаюсь от подхихикивания, клиентоориентированность, хуе-мое. Арс с Дашей, конечно, гады последние, оставили меня на съедение этого деда-шизофреника, спрятались за кассой и уже заливались во всю, — Антон не пропускает бровь друга, поднявшуюся на по-дружески сокращенном имени старшего продавца, но Дима пока что воздерживается от комментариев, продолжая внимательно его слушать. — И тут мне этот герой-любовник как выдаст… Как же он там сказал? «Я, знаете ли, демонолог так-то, но раньше был фараоном, а вообще, я Майкл Джексон». И бля буду, на фараоне я еще держался, как мог, но Майкл Джексон меня добил. Ор этих двоих с другого конца зала было слышно, а я стою, чуть ли не руками ебало держу, чтобы не треснуло от смеха. А дед то продолжает вещать! Еще рисовать мне что-то начал, чтобы доказать, что не врет… — Господи, Шаст, у тебя что не день, то палата номер шесть, — поддерживая смех друга, в ужасе качает головой Дима. — И надо вот оно тебе? Нашел бы что нормальное, ну правда. — Да ладно, — машет на него откушенной печенькой Антон, разбрасывая крошки по всему столу под недовольный взгляд друга. — Зато не скучно. И ребята там классные, Арс мне вот сегодня часовую лекцию устроил по истории таро, где еще такое узнаешь? — Может быть… в интернете? — невозмутимо протягивает Дима, и выражение его лица меняется на более хищное и подозрительное, то, которое никогда не несет ничего хорошего Антону. — Как-то ты очень часто стал упоминать этого своего Арсения. Я в первый месяц вообще почти ничего о нем не слышал, а тут «Арс» да «Арс». — Ой, харе, Поз, — собственное лицо приходится показательно наморщить, дабы минимизировать вероятность предательского румянца от такой намекающей на собственничество формулировки, и Антон включает весь свой актерский талант, разыгрывая незаинтересованность. — Никакой он не мой. Коллега да и все, полмесяца его ебальник вижу, вот и всплывает в разговоре. Он первый месяц меня драконил как последнего школьника, ну и я рассказывать не хотел особо, а то я тебя знаю, пошел бы мою честь спасать и бить ему морду. — Настолько все плохо было, что ли? Твою мать, чего ты молчал-то тогда, Шаст? Морду бы я ему не набил, конечно, но помог бы разобраться как-нибудь, к начальству бы обратились, — тактика отвлечения работает великолепно, и Дима, восхищавший Антона своей готовностью в любую минуту вступиться за друзей и защитить их от всего мира, переключается со своих подозрений на неприкрытое беспокойство. — Да не, ниче криминального то не было, не гнобил он меня, просто хуев в панамку знатно насовал. «Шастун, у тебя руки из жопы, ты мне уже вторую свечу разбил за эту неделю», «Шастун, харе пиздеть, люди ждут», — все в таком духе. Заслуженно, в большинстве своем, вот и обидно, — карикатурно пародируя голос мужчины на цитатах, признается наконец Антон, прежде чем встряхнуть челкой и послать ободряющую улыбку в сторону Димы. — Но эт он меня проверял просто, он сам признался. Так-то классный мужик, позанудней тебя будет, но смешной. Щас мы с ним нормально общаемся. — Ну ладно, поверю на слово, — поднимает руки в примирительном жесте Дима, а потом, к ужасу Антона, меняется в лице и как-то очень хитро улыбается. — Хотя, нет, знаешь что? У меня ж завтра выходной, я как раз в центр собирался по делам, могу заодно и заглянуть в вашу богадельню, посмотреть на этого Арса. Если тебе норм, конечно. — Да без б, — тут же легко соглашается Антон, зная, что так глупо попал в расставленную пред ним ловушку, и умело продолжает заговаривать зубы. Было ясно, что открыв новый виток лора его работы в магазине, Дима теперь точно просто так не отстанет, пока не увидит все своими глазами, не убедится, что его друга не обижают. И насчет этого Антон был спокоен, но что-то в нем все же противилось идее знакомства Позова с Арсением, опасалось, что для проницательного друга не будет проблемой безошибочно разглядеть истинную причину его разговорчивости о коллеге. С другой стороны, отвертеться без поднятия лишних подозрений тоже не вышло бы, потому он и имел, что имел. — У нас, конечно, по субботам аврал бывает, но думаю, мне не отгрызут голову, если я тебе короткую экскурсию устрою. Может, подберем тебе что-нибудь, на любовь какую свечку там… — Ой, да пошел ты, Шаст. Сам догадаешься, куда я тебе эту свечку засуну?***
— Хорошего вечера! — Сдурел совсем? — голос Кати отвлекает Антона от яростного махания рукой в прощальном жесте в сторону девушки, которая выела ему мозг чайной ложечкой за прошедшие двадцать минут в поиске свечи на любовь, и парень бросает взгляд на часы, гордо гласящие «13:13». Возможно, и правда сдурел. — Так суббота же, пусть у нее хороший вечер будет. Может, не вернется… — пожимая плечом, мечтательно вздыхает парень, откидывается на спинку кресла и плавно стекает по нему от усталости. — Добрый день! Добро пожаловать в «Черное зеркало», — контрастно с ним тут же выпрямляется Катя под перезвон колокольчика у двери, приветственно улыбаясь вошедшему. В отличие от Антона, который пытался пережить второй, бесконечно долгий день смены, выпавшей на самые насыщенные дни, в ней еще сохранились силы на подобную дружелюбность. Та, конечно, долго не продержится, потому что с сегодняшним выходом к ним на помощь ей предстоит проработать три дня подряд, но, пока мог, Антон бесстыдно пользовался возможностью передохнуть. Ударение, правда, выбрать было сложно. — Добрый-добрый. Я тут жирафа любимого потерял, к вам не забегал? — надо отдать должное Кате, вопрос ничуть не выбивает ее из колеи, и девушка лишь задумчиво склоняет голову на бок с неизменной улыбкой, пока Антон упорно напрягает свой уставший мозг в попытке понять, почему голос вошедшего звучит так знакомо. — Забегал. Все выгнать никак не можем, — звонко посмеивается Катя, озаренная осознанием быстрее парня, и поворачивается, чтобы пнуть уже практически горизонтально лежавшего Антона. — Спрятался под столом, несчастный, людей испугался. — Тох, тебе особое приглашение надо или сам явишься из своего подземелья? — голос приближается к кассе и маячащая над ее краем голова наконец-то стыкует голос и лицо в сознании Антона, едва ли не падающего с кресла в попытке подняться. — Поз! Бля, братан, прости, я так забегался, что не узнал, — тараторит он и, не смотря, куда идет, практически нос к носу встречается с Арсением на пороге выхода из огороженной зоны. — Шастун, еб твою мать, что я говорил про мат при клиентах? — хмурит брови мужчина. — Ты хочешь, чтобы я от Ляси опять выговор за смену сапожников получил? — Так это не клиент, эт ко мне. Можно? — упуская шанс подстебать коллегу на противоречии самому себе, Антон расставляет приоритеты и строит самое щенячье выражение лица дабы выкрасть себе минутку с другом. По-хорошему, «ляса точить без дела», как выражался Арсений, противоречило политике работы в рознице, но он не раз видел своих коллег, приветственно обнимающих кого-то из входящих, и имел представление о негласном разрешении визитов, пока то не слишком действовало на нервы старшему и не мешало работе. — Можно. Пока клиентов нет, — уже более миролюбиво выносит свой вердикт старший, проходя мимо в сторону кресла. Набегавшись даже больше него, Попов выглядел не особо бодрее, и знакомая чашка с Ктулху, до краев наполненная растворимым кофе, лишь подтверждала, что такая лояльность была результатом усталости. — Это тот самый Арс, я так понимаю? — встречаясь с Антоном на пол пути, заговорщически шепчет Дима в тишине магазина, нарушаемой лишь напевами какой-то фолк композиции из динамиков. В одной руке мужчины располагается бумажный стаканчик из его любимой кофейни, из которого тот и отпивает после вопроса, а на локте болтается неприметный пакет из какого-то массмаркета, и Антона накрывает белая зависть от того, что кто-то в этом мире имеет возможность наслаждаться субботами. — Ага, — Антон протирает лицо рукой, чтобы хоть немного очнуться, и рвется бесцеремонно заглянуть в чужой пакет, но его друг идет на опережение и ныряет туда свободной рукой первым. — Да принес я тебе твой энергетик, принес, — ворчит Дима, вручая еще прохладное сокровище страждущему, и закатывает глаза. — Мог бы хоть немного сделать вид, что рад меня видеть, а то встречаешь как курьера Самоката. Я же могу и обидеться. — Поз, я тебя каждый день вижу, — отмахиваясь от чужих наигранных возмущений, Антон щелкает металлом и делает сразу несколько больших глотков живительной влаги. Предупреждая лекции Арсения о напитках в зале, он поднимает палец в воздух, ставя разговор с другом на паузу, и резко заворачивает в кассовую зону, чтобы оставить там свою банку и только потом вернуться к другу. — Ладно, давай расскажу тебе, че у нас как. И я для камер сделаю вид, что работаю, и посплетничаем спокойно, — с начинающим просыпаться восторгом от возможности продемонстрировать Диме место, которое он так красочно расписывал все это время, Антон хлопает в ладоши, потирая их, и уводит его подальше от восседающих за кассой любопытных коршунов. Он их интерес понимает, наблюдать за коллегами с их друзьями — это всегда познавательное развлечение, но какую-никакую приватность все же хочется сохранить. — Что-то я не видел пока что, как вы «нормально общаетесь». Он что, всегда так на тебя орет? У тебя кинк на унижение или что? — все еще предусмотрительно приглушенно не удерживается от комментария Дима, полный скептицизма к увиденному и свойственной только ему тихой задумчивости. — Дим, я тебя придушу когда-нибудь, — Антон воровато оглядывается на стойку в надежде, что последний вопрос его друга не достиг навостренных ушей, и только тогда возмущенно полушепчет-полушипит. — Нет у меня никакого кинка, мы просто заебанные тут все. Только недавно набежала экскурсия школьников, еле отбились. Еще и крыша эта блядская, пол утра ругались со всеми возможными и невозможными службами, чтобы починили — никто в субботу не хотел работать. — Короче говоря, все как обычно у вас тут, — улыбается Дима, лениво разглядывая ассорти из статуэток перед его носом, и бросает ему насмешливый взгляд, не поворачивая головы. — А ты в своих рассказах намеренно опустил, что этот твой Арс в одном вагончике катается с тобой, или как? Ну знаешь, лазурном таком. — Та-ак, пойдем-ка, покажу тебе лучше зал таро. Мне кажется, тебе там больше понравится. Твердо намеренный быть подальше от объекта их дискуссии, особенно если Дима решил повезти их разговор в такое русло, Антон чуть ли не силой пропихивает друга в сторону лестницы и перебрасывается парой слов с Дашей, чтобы ненадолго сменить ее, ведь та и так просилась на перекур в общем чате. — Голубой вагончик, серьезно, Поз? Где твоя хваленая политкорректность и толерантность? — оставаясь наедине с другом, наконец восклицает Антон где-то между шоком и восхищением и всплескивает руками. — С чего ты это вообще взял? — Ты травишь? По нему же видно, — на лице Димы видно искреннее изумление, словно Антон начал спорить с округлостью земли. — На нем цацок золотых больше, чем на моей тетке из Саратова, про все остальное я вообще молчу. — Димон, ну ты же знаешь, что это далеко не всегда показатель, — закатывает глаза на такую стереотипизацию Антон и плюхается на кресло за местной кассой, оставляя друга стоять и все еще оставаясь с ним на одном уровне глаз. — Я же вот, например, не выгляжу так, словно хуйца не прочь пососать. — Вообще-то выглядишь. Но это уже другой вопрос, — завидев растущее возмущение парня, Позов продолжает как ни в чем не бывало. — Камон, Шаст, у кого из нас должен гей-радар лучше работать, а? — У меня. И я тебе говорю, что ничего такого не вижу, — уперто продолжает стоять на своем Антон, тоном показывая, что этот разговор закрыт, а сам понимает, что уверенности в собственных словах от этого, увы не прибавляется. Конечно, его посещали мысли, что обещанная Катей удача его амулета могла поспособствовать не только в неожиданно подвернувшейся работе, в которую он упал с головой, но и счастливой случайностью, что единственный коллега Антона мужского пола, необычайно обаятельный и кошмарно в его вкусе, был в той же команде, что и он, однако — как всегда это было с Поповым — никакой конкретики за все это время выяснить так и не вышло. — Как скажешь, — уклончиво ведет головой Позов и, заметив фигуру возвращающейся девушки, произносит уже громче: — Пойдем, покажешь мне свои свечи на любовь. Парные возьмем, кому-нибудь из нас да поможет. Следующие десять минут парни, будучи двумя интеллигентными джентльменами, проводят за хихиканьем над фаллообразными свечами на страсть, и Антону все же удается развести Диму на покупку кадуцея под предлогом вечно хромающего здоровья друга. — …Вот уж не знаю, вылечит ли мне спину эта твоя херня, Шаст, но на рабочих ключах будет отлично смотреться, коллеги заценят, — мужчина заканчивает пристальное исследование амулета и протягивает его своему другу, уже сидящему по другую сторону кассы. Вместе с амулетом в бумажный пакетик летят несколько камешков на любовную сферу, которые Антон решил тихо подсунуть другу, и он проводит корпоративную скидку, по-дружбе, в которой он начал сомневаться после количества отпущенных шуток и намеков, и чтобы прибавление товаров в чеке не было заметно. — Тош, ты чего это друга-врача от нас скрывал? Знаешь же, что всем коллективом разваливаемся, — легко вливается в разговор Катя, поднимая голову из-за экрана компьютера, где она помогала Арсу с какими-то несостыковками в поставке, и Антон с любопытством наблюдает, как внимательно взгляд его друга останавливается на девушке, протягивающей ему руку. — Екатерина, к слову, но можно и просто Катя. — Дима, — вместо того, чтобы пожать предложенную ему руку, Позов наклоняется и галантно оставляет поцелуй на ее поверхности, заставляя девушку удивленно залиться краской. — Не знаю, имеется ли надобность в знакомом стоматологе, но могу предложить обменяться телефонами. На всякий случай. — Шаст, будь добр, подойди, помощь нужна, — голос Арса с другого конца зала отвлекает Антона от шокированного наблюдения за разворачивающимися перед ним событиями, и он спешно включает оплату, кивая на нее другу, и пулей несется в сторону шторы, из-за которой его позвали. — Че хотел, Арс? Только быстро, там такой викторианский роман разворачивается, не хочу пропустить, — парень едва не запинается на своих словах, обнаруживая за шторой не ожидаемое им лицо, а хороший такой вид на фигуру Арсения, согнувшуюся над коробкой спиной к нему, но умудряется все же выдать складное предложение. — Да я и слышал, и видел все два акта отсюда, — наконец разгибается мужчина, вытягивая руки над головой, от чего майка под его рубашкой чуть задирается, вынуждая Антона стремительно поднять глаза наверх, к чужому обернувшемуся к нему лицу. — У тебя такта не хватило оставить голубков ворковать наедине, вот и пришлось вмешаться. Ничего мне не надо. — Ах ты Купидон хренов, — встречаясь с хитрым взглядом напротив, зеркалит чужую ухмылку Антон и быстро оглядывается на Диму, уже смеющегося над чем-то вместе с Катей. — А камешки-то на любовь быстро подействовали… — Не мне, конечно, как главному колдуну вся Чистопрудного это говорить, — не отвлекаясь ни на секунду от сканирования товара, начинает Арсений с напускной драматичностью и полным отсутствием скромности, — но очень часто вещи гораздо проще, чем мы хотим о них думать. И нет в них никакой магии — приятные совпадения обыденной жизни, да и только. — Как это так? «Главный колдун вся Чистопрудного» и не верит в чудеса? Каким же местом ты тогда колдун, Арс? — восклицает Антон, не ожидавший внезапного философского расположения духа коллеги — очевидно, погружение в недра поставки дает время подумать о многом — и тем более не ожидавший такого прозаичного взгляда на события. — Таким, до которого тебе еще очень далеко расти, Антош, с твоими викканскими гримуарами, — снисходительно улыбается Арсений, забрасывая за плечо отсканированный мешочек для таро, и Антон настолько удивляется мягкому обращению, что пропускает мимо ушей язвительность комментария. — Настоящая магия, она же не во всех этих свечках да скатертях — хотя и у них есть свой смысл, не пойми неправильно, — как ни в чем ни бывало продолжает Арсений, жестикулируя рабочим гаджетом в его руке, пока Антон потерянно моргает на спонтанную лекцию в духе мастера Йоды. — Но в том и вся загвоздка, что не объект рождает смысл, а смысл рождает нужный объект. Нужно только его найти. Понимаешь, о чем я? И в ту секунду, смотря на этого увлеченного, немного растрепанного и совершенно неповторимого мужчину, Антон приходит к выводу, что понимает. Может быть, он не может облачить это в буквы так складно, как Арсений, или объяснить это кому-то третьему, но чужие слова отзываются чем-то правильным в глубине души, и этого достаточно. — Да, понимаю, — серьезно отвечает Антон, не отводя взгляда, пока Арсений внимательно присматривается, видимо, в попытке убедиться в правдивости его слов, но все же через некоторое время удовлетворенно кивает и сует в руки парня корзину с товаром, разбивая царившую между ними последние несколько минут странную атмосферу так же легко, как она зародилась: — Отнеси Кате, как она закончит с твоим другом, они не отсканировались.