Зверь

За каждый твой грех тебе воздастся соответствующая цена. И чем больше грех, тем сильнее ты будешь страдать. Тем громче ты будешь кричать, рыдать и сходить с ума от боли, пока плоть отходит от твоих костей, разлетаясь в разные стороны, пока душа твоя не вытечет вместе с кровью и не пропитает землю, дав рождение новому грешному семени, из которого прорастёт дерево, символизируя твои грехи и очищая тебя. Пустой, наполненный угрозы и раздражения взгляд летит в черноволосую высокую девушку. Ту, однако, это смущает мало. Она лишь сильнее хмурит брови и крепче стягивает собственные руки, сложенные у неё на груди. Этот лес — неоспоримое доказательство существования глупцов и грешников. Каждое дерево в нём темнее угля, разжигаемого в самых жарких печках и каминах, и зловоннее самой застоенной воды на самых заброшенных болотах. Он так и называется — Греховный лес. От одного лишь названия по коже холодок пробегается. Хотя, вероятно, это из-за того, что в округе и так погода всегда туманная и промозглая. Будто мы и есть часть леса. — Кев, — Нат не отрывает немигающего взгляда от своей подруги. Хотя, посмотри на них со стороны, можно сказать, что они друг другу приходятся ни кем иными, как кровными врагами, убившими семьи друга друга, всех матерей, отцов, детей и собак. — Слушать вызубренные истории я могу в любое время в любом другом месте, а у нас дома, будь мила, захлопни пасть. — Ты не понимаешь... — Кевин поджимает губы и снова хмурится, хотя куда уж сильнее. Кажется, ещё немного и её брови скрестятся на переносице, хотя она и без этого всегда ходит, словно с нарисованной мишенью на лбу. — Ты ведёшь себя так, будто совершенно ничего не понимаешь! Мы здесь растём с детства, наши предки тут росли, и предки наших предков тоже! Это сансара! Из уважения могла бы хоть немного чтить и слушать из годы в год передаваемую мудрость. Нам не просто так запрещают всё то, что запрещают. Натаниэль устало вздыхает, потирая свою макушку с тусклыми рыжеватыми локонами. На самом деле, здесь не только её волосы казались тусклыми. Здесь безжизненным казалось буквально всё — даже бьещееся сердце, качаемое кровь каждую минуту и секунду — и то казалось лишённым хоть чего-то, помимо своей клятой крови. Греховный лес содержит в себе легенд больше, чем, наверное, самих деревьев. Очень много историй связаны с вестниками смерти или проще — Палачами. Красные глаза, острые клыки и когти, горечь и страх вместо следов на земле — за ними шлейф удушающий, затхлый, ядовитый. Сейчас от Палачей только и остались, что старинные предания, пересказы и страшилки для детей и взрослых. Никто из ныне живущих не видели и не слышали их воочию. Даже описания силуэта не осталось — все кто их встречал, обычно, или даже всегда — умирали на месте. И труп их никогда найден не был тоже. Только смердящая рубиновая кровь и ростки чернющих деревьев. На самом деле, кроме скромного описания стандартных чудищ — они владели ещё одной информацией. Страшные вопли, будто бы ад открылся прямо на земле — знаменовал свершение наказания какого-то грешника. Слухи ходили об этих наказаниях столь страшные, что уже третье поколение никто не решался идти против заповедей. День ото дня рутина, серое небо, гробовая тишина, смрад страха и следование заповедям, следование заповедям, следование заповедям. — Ты, видимо, забыла, благодаря чему мы всё ещё живы, — Кевин чуть ли не шипит, словно дворовая обиженная кошка — прямо в лицо Натаниэль. Словно это Кевин тут нарушает правила и рискует своей нравственностью перед лесом. Хотя её можно понять. Кроме Натаниэль у неё никого не осталось и она просто боится потерять свою последнюю опору и остаться одной. — Мне продиктовать тебе? Или, может быть, развесить ещё больше свитков с заповедями вокруг? Может, заставлять тебя читать их каждый раз, когда ты проснёшься или сядешь за стол?! — Будто бы я и так этого не делаю... — Натаниэль изо всех сил держится, чтобы не начать кричать на Кевин в ответ, не грюкнуть кулаком по столешнице рядом или не сбежать за порог как можно дальше. Она на грани свершения последнего. К сожалению, Кевин её слишком хорошо знает, поэтому хватает подругу за локоть ещё до того, как её пятки успевают хоть на миллиметр оторваться от пола. — Нат... — она поджимает губы и даже несмотря на все ещё хмурые брови и полные плещущегося в глазах страха — всё равно выглядит обеспокоенной. — Пожалуйста... Пожалуйста что? Пожалуйста хватит? Пожалуйста останься? Пожалуйста не умирай? Или пожалуйста слушайся? Какой бы понимающей не была Натаниэль — у неё тоже есть предел. Однажды её бурный характер и нежелание подчиняться обязательно вылезут для неё боком. Кевин не хочет, но она знает, что это рано или поздно произойдет. Но только, пожалуйста, не сегодня. Её рука скользит от локтя до ладони подруги, и она крепко её сжимает. Натаниэль на этот раз ничего не остаётся, кроме как вздохнуть и снова уступить этим изумрудным глазам, которые, кажется, блестят ярче, пока они вместе. Она сжимает её руку в ответ. — Ладно, — ещё один вздох. — Пошли на твоё чёртово поле. Кевин улыбается слегка натянуто. Но эта улыбка самая искренняя — они не могут позволить себе большего. Крепко держась за руки, они выходят из укрытия и присоединяются ко всем остальным воронам. Натаниэль думает, что она в очередной раз что-то упускает и оттягивает момент неизбежного, в груди из-за этого тянет почти болезненно, и дышать определенно труднее. Но когда-то это все равно закончится.