Костёр на реке

      Девица-красавица с подругами бегала по зелёной травушке, водила хоровод в честь Ивана Купала. В прыжке через костёр было как-то по-особенному волнительно. Рыжие языки даровали волшебный жар. Юному сознанию казалось, что если им дать волю взять младое тело — они только приласкают; не съедят до углей, а окутают желанным теплом, которым не могли наградить даже самые близкие. На голове красовался венок из полевых трав, гармонично смотревшийся с длинными блондинистыми волосами. С лица не сходила улыбка, праздничные шалости были только в радость, возвращали чувство того детского восторга, который давно забылся.       На небе стало совсем черно. Только луна да звёзды дарили глазу возможность увидеть светлые цвета на небесах, а на земле эту работу выполняли свечи, некоторые из которых уже вовсю плыли по тихой речушке. Девицы перебирали волосы и прикусывали губы, надеясь на скорое замужество. Дочь купца отпустила в путешествие свой головной убор самой последней, с какой-то особой тоской провожая пламя свечи, уходящее с течением воды от неё. Подруги собирались уже уйти: кто дальше праздновать с другими девушками, кто домой; но заметили последнюю и окликнули:       — Стой, дурёха, куда собралась?! Вот только очистилась, нечего по слову чёрта сбегать! Одна из приятельниц пустилась в погоню за той, что мчалась за венком. Он манил, манил… Огонь звал за собой… Она не могла сопротивляться.       Камни царапали ноги, юбка пачкалась у самой земли, по лицу били деревья своими ветками, царапая нежную кожу. Уж до того хотелось ей подчиняться этому зову, что даже самая крепкая подруженька осталась где-то там, позади. В карих глазах заблестело что-то жёлто-рыжее. Ноги перестали нести девицу в глубь леса, остановившись у той части реки, на которой все венки почему-то остановились и сбились в одну кучу.       — Ох, страшная сила здесь… И вправду бес попутал, огорчила я батюшку… В такой день замаралась… — По щекам пошли тихие слёзы. Теперь ей хотелось бежать прочь, будто медведь из берлоги вышел и за ней погнался, да вот не слушалось тело хозяйки.       Девица стала пристально наблюдать за венками. Её, который она ещё днём с заботой плела, был посередине. Белая ленточка вплетена в него, широкая и до смерти красивая… До смерти… Свечка сверкнула, да так, что искорка на ленточку и попала. А там язычки, о чьих ласках девушка так мечтала при прыжке через костёр, поползли по травушке, цветочкам. Загорелись девичьи веночки, плохи дела. «Ох, и согрешила я… Счастия подруг лишила и себя погубила», — после этих мыслей стали во́роны слетаться к костру на речке. Перья к пламю посыпались, загорелись, да очертания младого человека обрели. Силуэт мрачный, тёмный… Дитя Чернобога забавляется над сердцем юным. Глаза его янтарём загорелись, загипнотизировали. Не могла она противиться долго, пошла навстречу. А он подзывал рукой, пальцем манил, имя молвил… Нога коснулась воды и пошла по ней, словно по земле. В голове стало по-девственному пусто. Только на подчинение были силы.       Симпатичный облик мужчины с рыжими волосами взял за руку, как только та подошла на достаточное расстояние, и обнял, поцеловав в макушку. Огонь охватил юбку, пополз по телу. Получила она ту ласку, о которой мечтала — вот только болезненно по телу та струилась. Тёмно-синее небо бордовым стало, незнакомец довольно оскалился:       — Моя… И разум твой теперь мне принадлежит… Вода потеплела нехорошо, ноги перестали стоять на поверхности, а медленно стали погружаться на дно. Ничего внутри не было: ни страха, ни любви, ни жажды помогать, ни жажды вредить. Пустая оболочка, которая станет рабыней. Его рабыней и будет делать всё, что его демоническое нутро пожелает. Выпустил он девицу из объятий, плавно отпустил руки, поцарапав предплечья когтями. Ладонь нежно коснулась головы и стала несильно давить, ускоряя погружение. Прежде, чем навечно погрузиться во тьму, глупышка посмотрела на небо, на потухающий огонь и в его янтарные, горящие глаза. На губах запомнился металлический привкус, после чего тело полностью утонуло.       Сон заставил резко проснуться в холодном поту. Валерия посмотрела в зеркало и успокоилась, поняв, что она — это она, а не какая-то другая, что бежала за венком от первого лица во сне. Но… Тот силуэт запомнился ей очень хорошо. Знакомое лицо. «Твои игры не доведут до добра, Разумовский… Кажется, я уже схожу с ума…» — пронеслось в голове, пока Лера поправляла одеяло, чтобы после снова отрубиться.