Чёрный маг

      — Я вообще не понимаю, что мы здесь делаем.       Пытаясь докричаться до подруги, Виктория начинала терять терпение.       — Да перестань. Это же самое популярное место в городе. Элита писателей, критиков, редакторов, журналистов. Когда ещё выпадет шанс побывать здесь.       Не понимая, чем недовольна Виктория, Мария продолжала осматривать зал в поисках журналиста, пригласившего её сюда.       — Кого ты там высматриваешь? — отпив немного шампанского из фужера, Виктория прикрыла глаза. Сладкие пузырьки приятно щекотали небо, раздражая вкусовые рецепторы.       — Ну, я тебе говорила, Алоизий, помнишь? Он ещё просил взять симпатичную подругу для его друга. Ну не смотри на меня так. Я чувствую себя неловко.       — И это мне говоришь ты? Ты знаешь, я против знакомств вслепую. А учитывая контингент собравшихся здесь граждан, я не рассчитываю на благоприятный исход этого вечера.       Виктория решительно не понимала, что хотела от нее Мария. Они не были подругами, скорее приятельницами. А если быть точнее, просто коллегами. Тот факт, что Мария позвонила ей накануне с предложением развеяться этим вечером, обескуражил. Виктория, будучи человеком серьёзным и обязательным, предпочитала конкретику.       — Да ладно тебе. Один вечер, и я отстану.       — Я все ещё не могу понять, почему ты позвала меня? Я не выношу шума и к тому же не настроена на знакомство.       — А кого мне было брать? — закипала Мария.       — Лена подошла бы на эту роль лучше.       — Ладно-ладно, — примирительно подняв руки, Мария посмотрела на Викторию. — Я поступила опрометчиво. Но не уходи, пожалуйста. Останься хоть на часок?       Вскинув бровь, Виктория думала, как ей поступить. С одной стороны, возможность расслабиться и ненадолго забыть о насущных проблемах, утопив горечь в алкоголе, который, к слову, был совсем не плох. А с другой — все это можно сделать дома, в полном одиночестве. Взвесив все за и против, Виктория все же решила остаться.       — Спасибо-спасибо-спасибо! — чмокнув подругу, Мария взяла свою сумочку и убежала к столику в самом дальнем углу.       — Шампанского? — официант в кипельно-белом пиджаке возник из ниоткуда, протянув фужер.       — Не откажусь.       Оперевшись о барную стойку, Виктория потягивала шампанское, наслаждаясь музыкой. Звезда этого вечера, богиня джаза и просто красотка Эмануэль, облаченная в белое обтягивающее платье, расшитое стразами, притягивала взгляды гостей. Соблазнительно двигая бедрами под зажигательные звуки джаза, она походила на экзотическую красотку, сошедшую со страниц самых модных журналов Европы. Пожалуй, остаться и правда стоило. Выпитое шампанское разогнало кровь, подогревая интерес к происходящему. Медово-карие глаза стали ярче, а свежий румянец, проступивший на щеках, придал лицу свежести. Отпив ещё немного игристого, Виктория отставила фужер, заметив на себе изучающий взгляд изумрудных глаз. Высокая блондинка в красном платье стояла неподалёку, держа в руках бокал с тёмной жидкостью. Наманикюренным пальчиком она водила по горлышку бокала, бросая на Виктория заинтересованные взгляды.       — Вы что-то хотели?       — Прекрасный вечер для новых знакомств, не находите? — обворожительно улыбнувшись, незнакомка затерялась среди танцующих.       Посмотрев на время, Виктория поняла, что ей действительно пора. Она задержалась намного дольше, чем планировала. Однако уйти так просто у нее не получилось.       — Ну что, красавица, скучаем?       Обернувшись, Виктория недовольно цокнула. Перед ней стоял Степан Богданович Лиходеев собственной персоной. Покачиваясь, он опирался о барную стойку, скользя взглядом по точеной фигуре.       «Этого еще не хватало! Жена за порог и все туда же.» — подумала Виктория.       — И вам добрый вечер,Степан Богданович. — взяв со стула сумочку и пиджак, Виктория обошла директора Варьете.       — Куда? — преградив путь, Лиходеев опустил руку на оголенное плечо.       — Уберите руку!       — Что же вы, Виктория, испугались соседа? А я вот возьму завтра и приду к вам в гости!       — Степан Богданович, вы пьяны. — закипая, Виктория скинула руку, чувствуя взгляды собравшихся зевак.       — Я человек свободный, знаете ли. Имею право и отдохнуть, когда пожелаю.       Свободный, если не считать без вести пропавшую жену. Хотя пропавшей её не назовёшь. Поговаривали, супруга Лиходеева будто бы обнаружилась на Божедомке, где директор Варьете, используя свои бесчисленные знакомства, ухитрился добыть ей комнату, но с одним условием: чтобы духу ее не было на Садовой улице...       — При живой жене? Звучит странно. Вы так не думаете?       — Да на что мне жена? Ни обнимет, ни слова ласкового не скажет. А мне бы хотелось....       — Да что вы себе позволяете! Бестактный, грубый, отвратительный гуляка! — оттолкнув от себя Лиходеева, Виктория бросилась прочь из «Грибоедова». Яростно постукивая каблуками, она пронеслась мимо растерянного охранника, прежде чем тот успел открыть перед ней дверь.       Стоило ей оказаться на улице, подальше от криков нетрезвых граждан и оглушительной музыки, Виктория на мгновение почувствовала себя лучше. Терпкий запах алкоголя и табака постепенно растворялся в холодном весеннем воздухе, ровно, как и ее раздражение. Накинув пиджак, Виктория запустила руку в волосы, взъерошив непослушные пряди. Затем достала из сумочки помаду и маленькое зеркальце, приводя в порядок макияж. Приоткрыв рот, Виктория нанесла помаду на пухлые губы, а после промокнула лицо бумажной салфеткой, убирая излишки продукта.       — Ну вот, так гораздо лучше.       Осмотрев платье, она не нашла никак изъянов, и спустилась на заасфальтированную площадку перед домом.       Старинный двухэтажный дом кремового цвета помещался на Бульварном кольце, в глубине чахлого сада, отделенного от тротуара кольца резною чугунною решеткой.       Вздохнув, Виктория возвела глаза к звездному небу, наслаждаясь его красотой.       — Тяжёлая ночь?       Низкий тембр голоса раздался так близко, что Виктория невольно вздрогнула.       Обернувшись, она увидела перед собой мужчину приятной наружности. Он был не молод, но и не стар. Высокий, хорошо сложен, в темно-синем пальто и шляпе. Опираясь на трость, он смотрел на нее из-под очков, лукаво улыбаясь. Казалось, он пронес на себе тяжесть прожитых лет, что покоились в мелких морщинках вокруг холодных колючих глаз.       Одно Виктория могла сказать абсолютно точно — его взгляд пронизывал душу, выворачивая наизнанку.       Когда молчание между ними затянулось, Виктория поняла, что разглядывает незнакомца непозволительно долго.       Впрочем, как и он ее.       — Простите, что я, не будучи знаком... вторгаюсь, но вы, как мне показалось, чем-то расстроены?       Незнакомец говорил с акцентом, что натолкнуло Викторию на мысль о его происхождении.       — Скорее неделя, — ответила девушка. — Я могу вам помочь?       — Я ищу Дом писателей. Мне сказали это здесь.       — Все верно.       — А вы случайно не писатель?       — Нет, я не писатель. А вы из Германии? У вас довольно интересный акцент.       Незнакомец улыбнулся, поправив шляпу.       — Из Германии тоже, да.       — И что же привело вас сюда? — заговорив на немецком, Виктория заметила огонек, блеснувший в глазах незнакомца.       — Хочу познакомиться с вашим удивительным советским экспериментом.       — Вы о постановке «Понтий Пилат»?       — Именно.       Улыбнувшись, незнакомец медленно вытащил из кармана пальто портсигар и предложил его Виктории.       — Спасибо, не курю. — обратив внимание на портсигар, Виктория удивилась столь необычной вещице. Он был громадных размеров червонного золота, и на крышке его при открывании сверкнул синим и белым огнем бриллиантовый треугольник.       — Стало быть, это вас занимает? — владелец портсигара закурил, выпустив густой дым в ночную прохладу.       — Это смело. И, если говорить честно, дерзко.       — Должно быть, это создаёт определённые проблемы?       — Творческие личности неоднократно попадают в скандальные ситуации, и не всем удается избежать ужасных последствий, ломающих их карьеру. Сегодня ты на пике популярности, а завтра твоей карьере конец. К сожалению, это не пустые слова. Я слышала о писателе, который подвергся травле со стороны писательского сообщества лишь за идею, отличную от общепринятой. Оказывается, то, что можно сегодня, завтра окажется под запретом.       — Очень изящно. Вы точно не писатель?       — Я историк, — неуверенно протянув руку, девушка представилась, — Меня зовут Виктория, — перейдя на русский, она ощутила, как запылали щеки.       — Воланд, — взяв ее руку, незнакомец провел подушечкой большого пальца по тыльной стороне ладони, а затем коснулся губами нежной кожи. — Очарован.       Он скользил изучающим взглядом по ее лицу, сохраняя невозмутимость, а она чувствовала его горячее дыхание на своей коже. Сколько Виктория себя помнила, земля ещё никогда так не раскачивалась под ее ногами, как сейчас.       — Не хотите со мной на прием? — уголки его губ дрогнули, но глаза оставались безучастны.       — Простите, у меня были другие планы. — нехотя убрав руку, Виктория ответила первое, что пришло в голову.       — Возьмите, — незнакомец протянул визитную карточку, выполненную из резной плотной бумаги, на которой иностранными буквами было напечатано «Professor Woland». — Я буду в Москве какое-то время. И с большим удовольствием встретился бы с вами еще раз. Если вы не возражаете.       — Я подумаю над этим.       — В таком случае, приятного вечера и, надеюсь, до скорой встречи.       — Доброй ночи, профессор.       — Доброй, Виктория.

***

      Если бы в следующее утро Степе Лиходееву сказали бы так: «Степа! Тебя расстреляют, если ты сию минуту не встанешь!» – Степа ответил бы томным, чуть слышным голосом: «Расстреливайте, делайте со мною, что хотите, но я не встану».       Степан Богданович Лиходеев очнулся у себя в квартире с жуткой головной болью. В этой голове гудел тяжелый колокол, между глазными яблоками и закрытыми веками проплывали коричневые пятна с огненно-зеленым ободком, и в довершение всего его тошнило так, что любое движение могло привести к конфузу. С трудом перевернувшись на спину, он изрек что-то нечленораздельное и потянулся трясущейся рукой к бедру, чтобы определить наличие брюк. И не определил.       — Груууууняяя.....       Стараясь вспомнить хоть что-то из вчерашнего вечера, Лиходеев вспомнил, как танцевал на столе с рюмкой в одной руке и нанизанным на острую вилку жирным грибом в другой. А еще, кажется, пытался поцеловать какую-то даму. Чем закончилась эта авантюра для самого Степы, он не запомнил, но хорошо запомнил удар, который пришелся по самому сокровенному.       — Груня! — позвал он домработницу охрипшим голосом и даже поднял руку. — Воды...пирамидону...пить...       Ни со второй, ни с третьей попытки Лиходеев не получил ответа. В квартире стояла тишина. С трудом поднявшись, он чувствовал невыносимую жажду. Разлепив опухшие веки, Степан Богданович увидел неизвестного человека, сидящего напротив. Моргнув, чтобы убедиться, что это не сон, Лиходеев встал с дивана, опустив ноги на холодный пол.       — Guten Tag, симпатичнейший Степан Богданович!       Похоже, мыслительные процессы в голове Лиходеева после веселой ночи протекали довольно медленно, потому как в комнате воцарилась гробовая тишина.       — Что вам угодно? — наконец подал голос растерявшийся директор.       Незнакомец дружелюбно усмехнулся, вынул большие золотые часы с алмазным треугольником на крышке, и сказал:       — Пришел к вам для уточнения некоторых деталей контракта.       — Я, откровенно сказать, вчера, — приложив руку подбородку, Степан Богданович попытался объясниться.       — Ни слова больше!       Лиходеев, тараща красные ото сна глаза, наблюдал, как неизвестный выкатил из-за спины маленький столик, на коем имелся нарезанный белый хлеб, черная икра в вазочке, маринованные грибы на тарелочке, что-то в кастрюльке и, наконец, водка в объемистом графинчике. Особенно поразило Лиходеева то, что графин запотел от холода. Впрочем, это было понятно – он помещался в полоскательнице, набитой льдом.       — И voilà, — незнакомец развел руками, — следуйте старому мудрому правилу – лечить подобное подобным.       — И...это....       Не обращая внимания на возгласы, незнакомец ловко налил стопку водки из запотевшего графина и протянул Лиходееву.       — А вы? — осведомился совершенно растерянный Степан.       — С удовольствием! — легким движение руки незнакомец наполнил свою стопку до краев и одним духом осушил ее содержимое.       — А закусить? — наблюдавший за этим Лиходеев, удивленно пискнул.       — Дорогой Степан Богданович, я не закусываю никогда, — ответил незнакомец, откинувшись на спинку стула.       Нанизав масляный гриб на вилку, Степан Богданович выпил стопку водки, закусив.       — Ну, что же, теперь, я надеюсь, вы вспомнили кто я такой?       Стыдливо улыбнувшись, Степан Богданович поджал губы и дрожащей рукой потянулся к кастрюльке. Подняв крышку, он облегченно выдохнул и необычайно радостно воскликнул:       — Ой, сосиски!       Положив дымящуюся сосиску на тарелку, Лиходеев взял нож и отрезал кусочек.       — Профессор черной магии Воланд, — сказал неизвестный, протягивая визитную карточку. — Но, как я вижу, вы и имени моего не запомнили. Ну что же, выходит, без объяснений никак. — видя затруднения Лиходеева, неизвестный снисходительно продолжил: — Вчера я прибыл в Москву и явился к вам с предложением провести гастроли в вашем театре Варьете. Мы с вами заключили контракт на семь выступлений, договорились встретиться в десять.       Лиходеев ничего не понимал и даже после двух стопок водки не помнил ничего о контракте и, хоть убейте, не видел вчера этого Воланда. Извинившись и попросив у гостя разрешения на минуту отлучиться, Степан Богданович побежал в переднюю к телефону. По дороге он крикнул в направлении кухни:       — Груня! Ты вернулась?       Никто не отозвался. Тихо выругавшись, Лиходеев снял трубку и дрожащей рукой набрал номер финдиректора Варьете Римского. После мучительно-долгих минут ожидания на том конце провода раздался резкий голос Римского. Коротко изложив события столь резкого пробуждения и описав визитера, расположившего в кресле у камина. Лиходеев судорожно сжимал края помятой рубашки, слушая объяснения финдиректора.       Тут половицы в передней заскрипели.       Обернувшись, Лиходеев увидел жуткого черного кота, важно шагающего по направлению в гостиную. Не обратив никакого внимания на застывшего у телефона директора, усатый скрылся за дверью, громко мурлыкнув.       — Груня! Это ты кота сюда принесла?       — Прошу, не беспокойтесь, Степан Богданович, — раздался голос гостя, — кот этот мой.       Степан Богданович медленно вошел в гостиную, чувствуя, как подкашиваются ноги. Гость пребывал в спальне уже не один, а в компании. Перед камином расположилась юная особа, облаченная в черные одежды. Перед ней стоял эмалированный таз, наполненный водой. Опустив ноги Воланда в горячую воду, незнакомка осторожно смочила белые ступни, прошлась по напряженным икрам, а затем положила мокрую от воды ногу к себе на колени, разминая.       У Лиходеева оборвалось сердце. Он пошатнулся.       Моргнув, он перевел взгляд на кота со стопкой водки в одной лапе и вилкой, на которую он успел поддеть маринованный гриб, в другой.       Попятившись назад, Лиходеев привалился к дивану, ощутив под собой теплое тело.       — Товарищ! Товарищ!       Подскочив, мужчина обернулся, с ужасом наблюдая за тем, как из расщелины в диване вылез длинный клетчатый гражданин. Хрустнув шеей, он достал из-за пазухи картузик и, натянув его на голову, поправил треснувшее пенсне.       — Это что же делается! Вы что слепой? Здрасьте! — кинув в директора носки, клетчатый вздернул подбородок.       — Я вижу, вы немного удивлены, дражайший Степан Богданович? — осведомился Воланд у лязгающего зубами Степы, — а между тем удивляться нечему. Они — моя свита.       Отпив вина, губы Воланда расплылись в безумной улыбке.       — И свита эта требует места, — продолжал Воланд, — так что кое-кто из нас здесь явно лишний. И как мне кажется, что этот лишний – именно вы!       —Они-с, они-с! — козлиным голосом запел клетчатый, во множественном числе говоря о Лиходееве, — вообще, они в последнее время жутко свинячат. Пьянствуют, вступают в связи с женщинами, потому что ничего не смыслят в том, что им поручено. Пристают к дамам, которым совершенно не интересно их общество, и при этом распускают руки! Позор, товарищ директор!       — Машину зря гоняет казенную! — наябедничал кот, ковыряя клык вилкой.       И тут случилось последнее явление в квартире, когда совсем обезумевший Лиходеев, уже сползший на пол, вдруг подскочил от ударов, сотрясающих комнату.       Прямо из зеркала вышел рослый широкоплечий мужчина с увесистой кувалдой на плече.       — Это ты здесь шумишь? — обратился неизвестный к побледневшему Лиходееву.       — Уйди! Что это! Как это! Вы меня опоили?       — Я, — вступил в разговор широкоплечий, с жутким клыком, — вообще не понимаю, как он попал в директора, — басом говорил неизвестный, выкидывая вещи Лиходеева в окно, — он такой же директор, как я архиерей!       — Ты не похож на архиерея, Азазелло, — заметил кот, накладывая себе сосисок на тарелку. — Скажи, Фагот?       — Точно-точно! Ты демон-убийца, но никак не архиерей. Потому займись тем, что у тебя получается лучше всего, — подначивал клетчатый, хлопая в ладоши.       — Я это и говорю, — пробасил клыкастый и, повернувшись к Воланду, почтительно поклонился и добавил: — Разрешите, мессир, его выкинуть ко всем чертям из Москвы?       — Да, — сухо ответил Воланд, отвернувшись к камину. Он потерял всякий интерес к происходящему, предоставляя свите полную свободу действий.       И когда спальня завертелась вокруг Лиходеева, и он ударился головой об пол, теряя сознание, последней его мыслью было: «Я умираю...»