В плену желаний

      Очередной порыв пронизывающего ледяного ветра, налетевшего на башню, заставил адмирона Винчесто поморщиться и отойти от узкого зарешеченного окна темницы. На его запястьях были специальные браслеты, подавляющие любые способности, так что он не мог даже согреться своей энергией в такие моменты. Это неимоверно злило хотя бы потому, что делало пребывание в неволе невыносимым. По этой причине демон не мог долго находиться у окна, в то время как это был его единственный способ успокоиться — смотреть на проплывающие мимо клочья облаков и наблюдать за едва различимыми фигурками бессмертных, время от времени проходящих мимо башни.       Ребекка же, с момента их заключения под стражу, не проронила ни слова. Она сидела на деревянной скамье в дальнем углу камеры и, судя по застывшему, каменному лицу, мыслями пребывала далеко отсюда. Она была похожа на мраморную статую: все в её облике дышало совершенством, начиная от королевской осанки, чинно сложенных на коленях рук и последней складочки на одежде. Так идеально. Так безжизненно.       Так, будто произошедшее её совсем не волнует.       Винчесто очень бы хотел узнать, какие мысли бродят в этой прекрасной голове. Он уже не пытался спрашивать: она в любом случае бы не ответила. Казалось, будто своим молчанием и равнодушием она наказывает именно его. Хотя он сам был жертвой обстоятельств даже в большей степени, чем она!..       Тот, кто подбросил им их волосы, заряженные заклинанием притяжения, явно сделал правильную ставку. Винчесто, и так сгоравший от своих чувств к старшей Уокер, будто помешался от страсти: все то, что он так тщательно сдерживал годами, просто прорвалось наружу, сметая по пути все запреты, правила и остатки здравого смысла. Он не контролировал ситуацию ровно настолько, насколько сильно его тянуло к Ребекке.       И единственное, о чём он жалел, что им так и не дали дойти до конца. Он уже был распален, на грани, когда их поймали с поличным Кроули с вездесущим Фенцио. Его глаза, полные злорадства и ненависти, когда их, опозоренных, разоблачили перед всей школой, он не забудет никогда. Как бы он хотел отомстить этому злобному, заносчивому ангелу, характеру которого позавидовали бы и некоторые демоны!.. Мешало лишь одно обстоятельство: вряд ли их пути пересекутся до суда. А после него…       Он предпочитал об этом не думать. Он не боялся возможной казни, но он и не хотел умирать, не дождавшись хоть намека на ответные чувства со стороны Ребекки. Ведь он чувствовал, чувствовал, что он нужен ей, ведь заклинание притяжения лишь усиливало эти чувства, а не создавало их искусственно! Если бы только сама Ребекка признала это… Он бы умер тысячу раз ради этого момента, и со счастливой улыбкой на устах отправился бы в Небытие!       Но она молчала. И это сводило адмирона с ума.       «Надо найти способ вывести её из этого оцепенения», — думал он, задумчиво шагая из угла в угол. — «Что угодно, лишь бы она не замыкалась в себе. Пусть злится, обвиняет меня. Не молчит.»       — Ребекка… Бекки, посмотри на меня, — он подошел, опустился перед ней на колени, взял её ледяные руки в свои, стремясь отдать последние крохи тепла. Она молчала, по-прежнему уставившись в стену поверх его головы. Не сдаваясь, адмирон отчаянно стал покрывать поцелуями её колени, лежащие на них ладони с напряженными пальцами…       Кажется, это сработало. Женщина отмерла, заторможенно перевела свой взгляд на него. Отстраненность в любимых глазах цвета зимнего неба сменил гнев.       — Хватит! Не прикасайтесь ко мне, адмирон! Или вы забыли, к чему это привело?!       Она порывисто встала со скамьи, и быстро отошла к окну, подальше от растерянного демона. Подол её светлого одеяния хлестнул его по лицу.       Винчесто был рад, что наконец-то достучался до Ребекки, но в то же время было больно наблюдать, как она вновь ощетинивается, становится холодной, неприступной. Недосягаемой, как звезды, за которыми он так любил наблюдать, будучи учеником, с крыши школы по ночам.       Демон медленно поднялся с колен и стал осторожно приближаться к серафиму. Он видел, что она, как и всегда, тщательно контролирует эмоции, но от него не укрылось, как еле заметно подрагивали её золотистые крылья.       Она тоже переживала.       — Послушай меня, Ребекка. Я люблю тебя. Люблю. И всегда буду любить. Я возьму на себя всю вину на суде. Тебе не о чем переживать.       На несколько секунд в камере установилась неуютная тишина, нарушаемая лишь свистом ветра в щелях и звуками стекавших со стен капель воды, которые со стуком разбивались о каменный пол.       Винчесто невольно задержал дыхание, сверля взглядом её спину между основаниями крыльев. Наконец, Ребекка повернулась. На её лице застыла холодная гримаса, искаженная кривой усмешкой. И только на глубине глаз, будто пламя под ледяным колпаком плескались чувства, определить которые он не мог. Подойдя к нему вплотную, женщина приподняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом, и прошептала:       — Ты идиот, Винчесто.       От того, как близко она оказалась, от её запаха, тихого голоса Винчесто повело. Он преодолел разделявшее их расстояние и притянул Ребекку к себе, затягивая в дикий, голодный поцелуй.       Шепфа, как давно он хотел это сделать.       Первые мгновения её губы оставались неподвижно сжаты, но стоило ему пару раз пройтись по ним языком, она не выдержала и ответила. Их рты сплелись в одно целое, пока языки танцевали танец страсти. Винчесто гладил, сжимал, ласкал все участки её тела, до которых мог дотянуться. Сколько это продолжалось, он не знал, но он бы хотел, чтобы это продлилось вечность. И поэтому он пропустил момент, когда у них внезапно закончился воздух в легких. Ребекка тут же резко отстранилась.       — Нет, нет, нам нельзя, нас могут увидеть, — заполошно зашептала она, пока её распахнутые глаза лихорадочно бегали по камере.       Винчесто же мог быть собой доволен в эти секунды: её грудь быстро и тяжело вздымалась, идеальная укладка растрепалась, видимо, когда он запускал руки в её волосы, а губы опухли и блестели от слюны, как и глаза — от желания. Ребекка давно не позволяла себе поддаваться чувствам, но видимо в этот раз и её самоконтроль дал сбой.       — Бекки… — тихо прошептал он, обхватив руками её лицо, заставляя посмотреть на себя. — О нас пока все забыли. Мы тут одни, на самом верху башни, охране до нас дела нет. И потом… нас уже обвиняют в нарушении запрета. Разве будет хуже, если мы действительно его нарушим?       — Да, будет! Что если они решат посмотреть наши воспоминания на суде! Они все увидят. И тогда…       — Мы всю жизнь боялись разоблачения. Мы никогда не переходили грань по своей воле. И вот, кто-то решил все за нас. Так почему…почему ты хоть на миг не можешь послать их всех в Пекло? Кто знает, может, на днях меня уже казнят, а я так и не сделаю то, о чём мечтал еще со школы?..       На этих словах мужчина вновь склонился к любимому лицу и поцеловал, на этот раз тягуче, медленно. Ребекка, на удивление, уже не сопротивлялась, позволяя языку адмирона исступленно исследовать свой рот. Её руки слегка сжимали ткань на его груди, будто она так и не решила, оттолкнуть ли его, или притянуть к себе ближе.       Винчесто же медленно умирал, чувствуя, как страсть и жажда обладания этой прекрасной женщиной застилает ему разум. Ребекка наверняка чувствовала всю силу его желания, упиравшегося ей в бедро. Интересно, распалена ли она так же, как он?       Демон наконец прекратил терзать такие манящие, ставшие красными от прилившей к ним крови губы серафима, и неспешно стал покрывать поцелуями ту часть её шеи, что не была скрыта под одеждой. Вкус и запах её кожи были одуряюще-сладкими и Винчесто не мог удержаться от того, чтобы не оставлять на нежной, похожей на шелк коже засосы, будто он был ведомым инстинктами подростком. Слишком велико было желание оставить на ней свои метки, и на периферии сознания он понадеялся, что они сойдут до суда, иначе проблем им точно не избежать.       Будто почувствовав ход его мыслей, Ребекка несколько сердито оттолкнула его голову от своей шеи и принялась расстегивать пуговицы на камзоле самого адмирона. Тот охотно подхватил инициативу, понимая, что её ловкие, уверенные пальцы справятся с этим делом гораздо лучше его собственных, слегка подрагивающих от желания.       Высвободив из плена ставших невыносимо тесных штанов его колом стоящее естество, Ребекка потянула его за воротник к стене, а сама, повернувшись к ней лицом, оперлась руками о холодный камень и соблазнительно прогнулась в спине.       Винчесто чувствовал, что только желание доставить удовольствие любимой удерживает его от того, чтобы позорно не кончить, не прикасаясь к себе.       О чем думал Шепфа, когда создавал Ребекку Уокер? Неужели, это его персональная погибель, его собственный, десятый круг ада?       Адмирон подошел к ней влотную, задрал подол мешавшегося, и неимоверно злившего сейчас платья и начал шарить руками по её великолепному, точеному телу. Он бы положил весь мир к её длинным, восхитительным ногам, сейчас широко и призывно расставленных. Для него.       Не веря своему счастью, он оглаживал её бедра, пробегался по чувствительным ребрам, сжимал грудь, и от осознания того, что он так прикасается к неприкасаемой Ребекке его трясло.       Наконец та, видимо, не выдержала, и начала тереться об него, провоцируя.       Давай, ну же, возьми меня — говорило её тело.       И Винчесто был счастлив выполнить её просьбу.       Одним плавным, точным движением он заполнил её до упора. Перед глазами заплясали звезды, дыхание тотчас сперло, а из груди демона вырвался низкий рык. Он так давно грезил об этом моменте, что был совершенно не готов к тому, что он когда-нибудь воплотится в реальности.       Он замер на несколько секунд, давая ей привыкнуть и начал покрывать поцелуями шею, стремясь отвлечь от возможных неприятных ощущений. Но Ребекка вскоре сама подалась назад, насаживаясь на него, заставляя сразу брать быстрый темп. Она явно знала, что от него хотела.       То, как идеально стенки её лона обхватывали его член, доводило Винчесто до исступления.       Она просто создана для него. Вся она — от макушки до кончиков крыльев.       — Я люблю тебя, как я тебя люблю, — шептал он ей в макушку, задыхаясь от переизбытка нахлынувших чувств и ощущений.       И тут — о, Шепфа, из груди серафима вырвался тихий стон, и она внезапно так восхитительно сжалось вокруг его плоти, удерживая в сладостном плену, что мир адмирона взорвался в ослепительной белой вспышке. Его тело свела судорога такого небывалого оргазма, что на какое-то время он полностью выпал из реальности. Только был слышен его собственный бешеный стук крови в ушах.       Когда Винчесто пришел в себя, и со сбившимся напрочь дыхания прислонился к холодной стене, Ребекка невозмутимо поправила одежду и отошла к прутьям камеры, видимо, чтобы осмотреться.       Губы демона же против воли растягивались в счастливой улыбке. Он подошел к окну и вновь принялся всматриваться в небесные просторы.       Ему больше не было холодно.