Фиолетово-чёрный

      Свет на первом этаже погас. Поднимаясь по лестнице, Уильям успел немного пожалеть о том, что позволил себе расслабиться в гостиной чуть дольше обычного — субботний вечер его подкупил. Когда ему в последний раз куда-то нужно было в воскресенье? Уильям уже не помнил. Это было так давно — он и сам не заметил, как перестал работать по воскресеньям. За исключением тех воскресений, что приходились на конец квартала или крупные праздники. Или тех, которые вдруг требовали выступления Золотого дуэта. Ложась так поздно, он точно норовил проспать все мнимые будильники.       Наверху Уильям замедлился, а затем и вовсе остановился. В пару осторожных бесшумных шагов оказался у закрытой двери. Рука застыла на её ручке, большой палец незамысловато прошёлся по её длине, собрав весь металлический холод. Он не знал, насколько был чутким сон Майкла, поэтому не хотел его тревожить. Но интерес всё же подтолкнул медленно прожать ручку и заглянуть внутрь, вслушиваясь в стоявшую вокруг тишину. Перед глазами был сплошной мрак, который по мере привыкания глаз плавно приобретал очертания, дарованные тусклым одиноким фонарём — его свет пробивался сквозь шторы вопреки всей их плотности.       Он спал. Так тихо, что Уильям слышал лишь собственное дыхание — ничего больше. Спал, разбросав тёмные кудри по подушке и свернувшись чуть ли не клубком. Не забывая о своих кошачьих повадках даже сейчас.       Брови двинулись на миг — затем Уильям ушёл, так же аккуратно прикрыв дверь. Уравнение полнилось новыми неизвестными.

***

      — Как ты его приметил? Я никогда не видел. — Взгляд Сэма гулял по витрине, за которой блестели в свете ламп кольца для пирсинга. Сам он слабовато дёргал носком своего ботинка в такт лившейся из колонок под потолком магазина музыке. Вместе с ботинком затейливо подпрыгивали кончики шнурков.       — Одноклассник рассказал. — Майкл повёл плечом.       Не он один был среди своих сверстников такой… продырявленный. (Майклу больше нравилось слово испорченный, но оно имело слишком много смыслов.) Кое-кого заинтересовали шарики под губами, а сам Майкл, в свою очередь, заинтересовался штангой в брови. Плохо запомнилось, что было дальше, — кажется, привычное ничего. Это походило на знакомство обнюхавших друг друга собак, которые дальше разошлись в разные стороны. Тем не менее, когда в боулинг-клубе Сэм заявил, что он созрел для иглы, Майклу хватило сил на то, чтобы снова заговорить с тем парнем и поинтересоваться магазинами Бостона, в которых он ориентировался по-прежнему плохо.       — Какую серьгу хочешь?       Сэм выбирал долго — он решил выбрать наименьшее из зол и просто проколоть себе ухо, как бы сильно его ни манил змеиный укус Майкла. Это было А — больно и Б — долго по заживлению. Но ещё это было дёшево — Майкл вызвался проколоть ему всё сам, чтобы сберечь лишние деньги на новый «фордик», о котором Сэм постоянно говорил. Он уже достаточно проработал на кухне, чтобы накопить гордую половину и даже больше. Подавив вздох, Майкл отметил про себя, что стоило бы задуматься и о собственных правах — ездить в колледж полтора часа он не намеревался — все интересовавшие непременно располагались именно там — на другом конце Бостона.       — Хм-м.       Покачиваясь под музыку (группы потяжелее он явно знал лучше Майкла. Или, может, это было от нервов) уже головой, Сэм задумчиво переходил от одного стекла к другому. Майкл старательно не смотрел на иголки до появления в этом надобности. Он выбрал себе самую простую, хоть и выделявшуюся своей окружностью серьгу — типичный стальной окрас, лёгкий кликер. Разве что чуть потолще классического кругляша — тут уже стало можно смотреть на то, чем предстояло колоть. Но и при таком раскладе Майкл постарался ограничить себя кратким разговором с продавцом. Всё выглядело слишком заманчивым. Зубы прикусили штангу за губой. У Майкла их было целых две. «Достаточно», — он вздрогнул сам по себе, когда это прозвучало в голове тем самым строгим голосом. Конечно — не Майклу однозначно было это произносить. Он видел, как Уильям смотрел на его проколы. Он никогда ничего не говорил. Лишь беззвучно сглатывал, украдкой поглядывая из-за книги на то, как пальцы раскручивали и закручивали обратно шарик штанги, когда Майклу нужно было её, криво вставленную после чистки, поправить.       Сэм расплатился за иглу с серьгой и положил обе в верхний карман джинсовки так, словно это был боевой трофей. Майкл не ожидал, что его лицо будет настолько довольным. Он понимал, что это было не то. Это было правильное то — лишь непривычное для него самого, который, сидя на крае кресла перед мастером, плотно сжавшийся и строго придерживаемый с одной стороны, затем — с другой, пустым взглядом лишь жаждал. Жаждал, чтобы эта «змея» его укусила.       — А теперь пойдём за выпечкой. Не хочу протыкаться копьём на голодный желудок.       Быстро миновав один из старых бостонских кварталов, они оказались в смутно знакомой пекарне — Майкл планировал походить за Сэмом хвостиком и здесь, особо ни на что не засматриваясь. Он всё долго цеплялся взглядом за логотип, являвшийся то тут, то там. Обводил жирный ровный контур затейливого названия «Пеканя», пока не понял, что точно такие же были на одном заветном приятно шуршащем пакетике с коричной булкой. Она была вкусной… Но Майкл не хотел есть.       Город медленно таял, оставляя от миновавшей зимы одни лишь лужи. Майкл ошибся, когда сказал, что Бостон был похож на Нью-Йорк. Он походил на него лишь своей маленькой башенной частью, окружённой старыми домами, которых на Манхэттене было не сыскать. Эти внушительных размеров башни выглядели будущим, окружённым порталом в прошлое.       Бостон-Коммон, как всегда, полнился туристами — наполняя воздух самыми разными акцентами — порой немецкими, порой южноамериканскими, а то и вообще австралийскими — они толпились у начала Тропы Свободы или же переходили от одной достопримечательности к другой — таковых здесь было немало. Попав сюда впервые пару месяцев назад, Майкл почти не удивился этому — в Центральном парке всё равно было больше людей.       К груди припал теплый, зашуршавший в поймавших его руках пакет.       — Копейщику тоже нужна подпитка, — заявил Сэм. Майкл заглянул внутрь. Золотистая слоёная булка, возможно, с чем-то внутри.       Сравнительно небольшая.       Он поджал губы. Ладно.       Им было проще пройти до метро прямо по улице, никуда не сворачивая, но бездумно побродить по парку перед долгой дорогой всё же стоило — в Лексингтон предстояло держать путь почти по всей красной линии, а затем по бесконечным, утекающим в пригород улицам на автобусе. Лёгкие впитывали в себя свободный от отголосков метро и выхлопов воздух. Ещё в нём витал запах талой воды — обязательный для этой поры. Такая свежесть делала булку чуть вкуснее.       Незаметно Сэм и Майкл оказались на берегу пруда в Саду — оба они по-прежнему молчали, потому что Сэм взял себе весьма крупный сэндвич и всё никак не мог с ним расправиться. Остатки снежных следов пруда стали едва видны — они превратились в сражённую потеплением кашу. Майкл помнил, как стоял посередине — прямо на льду — зимой. Вряд ли здесь было достаточно глубоко.       — Извинит-че? — Прорезало остатки прохлады в воздухе. Майкл до последнего надеялся, что этот голос звучал так близко не потому, что обращались к нему или Сэму. Однако, повернув голову, он убедился в том, что случилось то самое неприятное поговорить-с-незнакомцем-которому-что-то-нужно-на-улице, после которого ему всегда хотелось почиститься изнутри.       Брови поднялись в немом вопросе, когда Майкл встретился глазами с низенькой женщиной. Несмотря на всю невинность, пронизывавшую её лицо, он сжался.       — Как мне попасть к Гарвардский мост? — Её акцент…       Удивительно, но он знал этот мост — тот самый, по которому он ехал с курсов во «Фредди» — Майкл запомнил, где тот находился.       Женщину подёргал за рукав маленький мальчик, всё время прятавшийся у неё за спиной. Майкл его даже не замечал. Мальчик сказал нечто неразборчивое, однако слишком уж знакомое по созвучиям. Мутная, неясная речь обрела новый смысл, когда он услышал ответ. Ох, чутьё его не подвело — это всё-таки были французы.       Поначалу неуверенно — Майкл попробовал сказать один из знакомых ему глаголов. За ним вспомнились и остальные не слишком трудные слова, которые стали вполне ясным указанием пути (Сэм почти поперхнулся). Переключилась на родной язык и женщина, что-то спросив — и губы поджались так, что она с мягкой улыбкой повторила всё, но медленнее. Получив ответ, она и мальчик попрощались с Майклом и удалились, растаяв в воздухе, словно он выдумал их только что. Но они всё же существовали. А он наконец-то применил то, что томилось долгие годы на кассетах.       — Ты знаешь французский? — Брови Сэма были по-прежнему удивлённо приподняты. Майкл скромно кивнул. — Я подумал, что брешу. У вас в школе есть французский?       Пожалуй, это было одно из светлых пятен в пропитанной смолью памяти.       — Был. — Майкл мягко мотнул головой. — В Куинсе был.       Получив кивок понимания в ответ, он не стал рассказывать что-либо ещё. Даже если бы захотел, он не рассказал бы всего — оно тянулось почти весь его школьный путь. Мистер Уилсон — Боже, как иронично — успокаивал Майкла в начальных классах, когда тот сильно грустил, скучая по дому. «Мой дом», «моя семья», «мой город» — все они были довольно обширными блоками изучения нового языка, а маленький А… то есть Шмидт совершенно не знал, что можно было про это сказать. В то время, как остальные рассказывали о своих домах, о любимых местах Нью-Йорка и обожаемых родителях, Майкл мог лишь фантазировать. У него был ещё на тот момент уютный дом в Куинсе, но он не хотел про него говорить. Его домом был «Фредди». И папина — Господи, он не смел так его теперь называть… — мастерская. Про них он тоже сказать не мог. Поэтому он всегда врал, чего делать совершенно не умел — совсем юные одноклассники не понимали этого, в отличие от взрослого. Нет, наверное, понял мистер Уилсон ложь Майкла с первого же вздоха и опущенных вниз глаз, просто не стал заявлять о ней в лоб. Он мягко ходил вокруг да около, пока Майкл не вырос в окрепшего хоть чуть-чуть подростка и в сердцах не рассказал ему всё сам, наконец-то наплевав — о, тогда он мог плевать на всё, ещё как — на запреты матери. С того момента они стали… друзьями? Майкл не знал, как можно было это назвать. Нет, вряд ли друзьями. Они стали просто супер-прилежным-учеником-которому-французский-на-самом-деле-не-нужен и супер-понимающим-учителем-который-в-отличие-от-других-попробовал-ему-помочь.       Может, если бы он не ушел из школы, Майкл не стал бы делать столько с собой… после всего. Но рассказал бы он ему? Майкл не знал. Он тогда не знал — не знал и сейчас. Он был на дне ямы. Наедине со зверем, о котором вряд ли кто-то мог послушать.       Уже дома у Сэма они обнаружили Чарли, которая, отрываясь в свой законный выходной, лежала перед телевизором и, задумчиво наглаживая кнопки на джойстике, сверлила глазами монитор и вчитывалась в каждое слово, которое на нём проявлялось. Это был какой-то детективный квест — до того сложный, что поглядеть на него однажды присел даже Уильям — Чарли дёрнула его думать вместе с ней. В тот момент Майклу было сложно оторвать взгляд от сосредоточенного лица — оно было не таким, как у него самого, когда он решал тригонометрию — сосредоточенность Уильяма была серьёзной и ясной. Холодной, но такой сильной. До дрожи.       — Ну что? — спросила Чарли, спокойно отвлекшись — игру, состоявшую из одного текста и картинок, можно было не ставить на паузу в страхе, что она зависнет, заставив начать заново после перезагрузки.       Обратившись к сестре, Сэм торжественно достал пакетики с серьгой и иглой, разведя в стороны уголки губ.       — Можно я посмотрю? — Чарли неспешно перекатилась и поднялась с дивана.       — Как наш мастер относится к публике?       Майкл пожал плечами. Когда всё начнётся, останется лишь он, игла и плоть. Ему было всё равно.       — Можно.       Уже втроём они последовали наверх, где Сэм присел на бортик ванны, предварительно забрав из аптечки всё необходимое и передав иглу с серьгой Майклу.       — Готов? — тихо отразилось от кафеля, сопровождавшееся звуком проворачивавшейся крышки от антисептика.       — Угу, — отозвалось ещё тише следом.       Сэм сцепил пальцы рук, переведя взгляд с Майкла на Чарли и обратно. Наверное, он немного занервничал. Совсем немного — он ведь не знал вообще, каково это. Но Майкл мог гарантировать ему, что это будет легче, чем губы. Намного.       По мочке прошлась смоченная вата. Чарли скрестила руки на груди и облокотилась на дверной косяк, то поднимая взгляд на руки Майкла, уверенно раскрывавшие упаковку иглы, то опуская его на пол. Он постарался приставить острый металлический кончик поровнее и надавил. Колоть кого-то ощущалось несколько иначе, чем колоться самому. Сэм поморщился, не издав ни звука. Майкл ожидал, что он, ощутив проехавшийся по мясному нутру твёрдый стержень, вскрикнет в своей импульсивной манере, спросит ещё потом, как так Майкл губы проколол, а Майкл ему ответит: «Молча». Но он спокойно вставил ему серьгу — та последовала прямо в свежий прокол, уцепившись за пустой стержень иглы. Довольный Сэм после промывки раны посмотрел в зеркало, потом показал Чарли.       — Смотри, клёво, а?       Та закивала головой, наконец-то смотря только прямо — всё поалевшее скрылось под пластырем.       — Да ты спец, Майкл.       Игла пропала из рук. Вместе с ней исчезло и то самое чувство, назвать которое он за долгий год так и не смог.

***

      Город, в который они направлялись с дядей Генри этим вечером, располагался всего лишь в часе езды от Бостона. Майклу всё это казалось сущим сном, в отличие от того, что сегодня он проколол ухо наконец-то решившемуся Сэму. Ресторан в Провиденс понемногу подготавливался к своему открытию. Это значило то, что Спарки и остальные собаки, составившие ему компанию, были наконец-то собраны. Те самые, сошедшие с его набросков — кроме самого Спарки, которого Майкл всего-навсего доработал, что не считал большим делом. Однако заплатили за него так, словно этот пёс от кончиков висячих ушей до кончика своего коротенького хвоста был целиком и полностью его задумкой.       Наблюдая за трассой, освещавшейся весенним солнцем, Майкл размышлял о том, что будет, когда «Фазбер Энтертейнмент» разойдётся по штатам дальше, а Уильям откроет ресторан далеко… Ему придётся ночевать в отелях? А Майкл будет дома один? Только если его не попросят пройтись кистями по новым чистым стенам. И тогда он тоже поселится в отеле, они будут жить в одном номере…       Что?!       Майкл свёл брови, вперившись взглядом в деревья за окном. Нечего было об этом думать. Ох. Он не хотел грубить сам себе.       Почему вообще им мог потребоваться отель? Самолёт позволял добраться за день хоть до Гавайев… Хотя нет, тогда дорога как раз-таки заняла бы весь день, и пришлось бы неизбежно заселиться в номер на одну ночь…       Он дёрнул носом. Всё.       Щёлкнул замок бардачка.       — Поставь что-нибудь, — сказал дядя Генри.       — А разве не водитель выбирает музыку? — Майкл озадаченно развернулся к нему. Дядя Генри продолжал смотреть на дорогу перед собой, мягко придерживая руль. В его очках отражались расплывчатые силуэты голых деревьев.       — В «мерседесе» — может, и да, — очевидно намекнул он со снисходительной улыбкой, — а в этом пикапе главное, чтобы музыка была хорошей. Ты знаешь хорошую музыку, Майкл?       Майкл уверенно запустил руку внутрь — этот бардачок точно не желал ему зла, в отличие от другого, что норовил откусить кисть. Он никогда так не делал — ему бы не позволили. Однако по привычке Майкл продолжал так думать. Кассеты — он доставал и рассматривал их одну за другой — были совершенно разные — то ли дядя Генри был меломаном, то ли пикапом пользовался не он один. Глаза разбегались. Майкл решил включить нечто нейтральное, и из динамиков зазвучали мелодичные «Starship». Точно такая же их кассета лежала у него дома.       Провиденс. Ещё один таявший ручьями город, который был слишком низковат для того, чтобы походить на Нью-Йорк, и слишком нов, чтобы походить на Бостон. Майкл был рад, что новое место не пробуждало внутри никаких ассоциаций — на душе было очень легко. Глаза огибали одну за другой прямоугольные башенки, в ровных рядах окон которых отражалось постепенно склонявшееся к горизонту солнце.       Он почти не сомневался в том, что ресторан окажется почти в сердце города. Майкл был слишком робок, чтобы сказать, что он точно не сомневался в этом. Впрочем, возможно, это действительно было так.       Вывеска «У Спарки» чем-то походила на вывеску «У Фредди». Точно так же на ней был изображен главный герой заведения, но если мишка смотрел невинно и дружелюбно, то взгляд пса был увереннее. Он словно знал какой-то секрет, разгадать который можно было, только попав внутрь ресторана. Пока что там был один лишь Уильям — он обнаружился весь перепачканный в смазке для механизмов, которая умудрилась попасть даже на его засученные белые рукава. Он куда-то направлялся, но, увидев дядю Генри и Майкла, оказавшихся в главном зале, поменял траекторию и живой походкой направился уже к ним.       — Что случилось? — ахнул дядя Генри так, будто это была не смазка, а кровь. Его голос звучал уже где-то на периферии — Майкл невольно стал осматривать зал. Слишком уж тот был непривычным.       Концепция была та же: столы, сцена и много всякой всячины на радость малышам — однако всё это казалось параллельной вселенной. Отголосками эры Золотых аниматроников пестрели жёлто-оранжевые тона, вместо прямоугольных столов стояли круглые, сцена была оформлена под гараж, а стены, в свою очередь, — под задний двор. Особенно Майкла удивило то, что служебный проход был замаскирован под дверь, ведущую в дом — это означало то, что дальше игра не продолжалась, ведь Спарки был псом и его будка — а она тоже была изображена на противоположной стене — была на улице.       — Скапризричал один, — отмахнулся Уильям на слова дяди Генри. — Нестрашно.       С таким человеком скапризничать можно было только попробовать — дальше можно было попасть под угрозу быть разобранным и собранным обратно так, как ему того хотелось.       Почерневшие пальцы нетерпеливо перетёрлись. Встретившись глазами с Уильямом, которого не видел со вчерашнего вечера — он, предупредив, уехал рано, — Майкл сглотнул.       — Ну что же, — голос ударился о зеленоватое продолжение газона в виде плитки, — добро пожаловать в «У Спарки».       Губы поджались. Майкл не знал, как на это отвечать. Его «спасибо» было бы здесь совершенно пустым звуком. Язык всё равно будто онемел.       — Пойдёмте. — С этими словами Уильям развернулся и пошёл к той самой замаскированной двери с надписью «Для сотрудников».       Лишь когда дядя Генри похлопал его по плечу, Майкл отмер и последовал за ними. Едва они прошли в служебный коридор за той расписанной дверью, всё вокруг приняло знакомые полутёмные очертания «Фредди». Граница параллельной вселенной кончалась здесь.       Дверь мастерской была приоткрыта — так Уильяму не пришлось бы пачкать смазкой её ручку. Генри открыл её до предела, и Майкл застыл на пороге как вкопанный. Трое новых аниматроников, сошедшие с рисунков, снова подтолкнули его к мысли о том, что всё это было просто сном. Словно так не могло быть. Слишком реалистично. Слишком…       — Ох, вижу, — обойдя одного из них, сказал Генри, с задумчивым лицом проведя пальцами по своим рыжеватым прядям. — Хорошо, что ты это заметил. — Майклу не дано было понять, о чём шла речь, поэтому следующие комментарии о механическом естестве Айви — белой с серым хаски, которая, согласно задумке, должна была подвывать во время выступлений в гараже, — отошли на задний план. Интересоваться осуществлением задумки с воем он не стал. Разноцветные глаза Айви, в отличие от полуприкрытых глаз Спарки, были чересчур оживлёнными. В этой маленькой стайке, включавшей также мопса Хэрри (задумчивость лица Уильяма, который глядел на его эскиз, забыть было сложно), она однозначно была альфой.       Дядя Генри что-то бурчал уже себе под нос, пока работал с деталями, — словно те были живыми и потому должны были слушаться всего, что им говорили. Нос тихо втянул воздух, когда кончик кисти руки мягко коснулся плеча сквозь плотную кофту. Уильям звонко угукнул в ответ на какой-то вопрос дяди Генри, удерживая на Майкле свой ясный, но прикрытый веками взгляд. Он постучал пальцем по своим губам, одними ими произнеся беззвучное: «Уже лучше».       Губы Майкла, на которые смотрел Уильям, поджались. Он безмолвно кивнул в ответ. В этот же момент лицо Уильяма исказилось в удивлении — распахнув вдруг глаза, он резко повернулся к своей широко раскрывшейся ладони — и Майкл в этот же момент понял следом, в чём было дело: та до сих пор была в смазке. Чёрные пятна будто проявились только сейчас, хотя на самом деле были на кончиках пальцев всегда.       Уильям переглянулся с Майклом, поморщив нос.       — Я сейчас вернусь, Хен, — бросил он. Губы двигались осторожно для его привычной импульсивности.       Дядя Генри выглянул из-за Айви; лёгкая озадаченность на его лице быстро рассеялась. Поведя бровью, он вернулся к механизму. Майкл сделал несколько шагов навстречу Спарки. Тот был просто огромен. Нет, наверное, он был ростом с Фредди и его друзей, однако из-за того, что раньше этот персонаж являлся взору лишь на эскизах и чертежах с ничего не говорящими числами, Майкл не ожидал, что он окажется действительно большим. Пальцы согнулись и задумчиво прошлись по поверхности кожи перчатки. Он думал, что его любимчиком — вернее, любимицей — будет Айви, однако сейчас Майкл мог только и думать о том, как хорошо получился аниматронный мопс. Тёмный плюш на его плоской морде смотрелся необычно и интересно. А ещё Хэрри должен был похрюкивать во время их выступлений. И если в возможный вой Айви Майкл мог поверить, то в это — уже меньше.       Он распознал шаги в коридоре незадолго до того, как Уильям — даже если бы служебное помещение полнилось людьми, Майкл знал бы точно: это были именно его шаги — вернулся в мастерскую.       — Ты там её пересобрать решил? — Он обошёл Айви и встал рядом с дядей Генри, наклонившись к раскрытому корпусу. Бормотание на техническом языке удвоилось.       Снова отвлёкшись от чужих голосов, Майкл всмотрелся в плюш. Текстура немного отличалась от той, что была у Четвёрки и Золотых. Она чем-то походила на шерсть. Палец медленно поднялся и потянулся к корпусу Спарки. Чуть утонув в текстуре кончиком, прошёлся вниз и вверх — оказалось, против шерсти гладить было сложнее. Приятный материал. Но плюш Чики всё равно останется его самым любимым.       Тело едва вздрогнуло, когда по сердцу ударила лёгкая дробь. Майкл совсем забыл, что здесь были ещё и барабаны. Наверное, на сцену они переедут только ближе к открытию.       Замершие над пластиком пальцы Уильяма были идеально отмыты. Он довольно дёрнул краем губ.       — Вашему вниманию. — Дядя Генри несдержанно усмехнулся. — Идея Майкла Шмидта. Проект Генри Эмили и Уильяма Афтона. «Спарки и бродяги». — Название звучало так по-детски. С другой стороны, как ему ещё нужно было звучать? Губы довольно поджались.       Они закончили первый совместный проект.       Он проснулся от удара, который не смог сдержать даже ворсистый ковёр у подножия кровати. Грудь сдавило. На неё будто надавил весь мир. До хруста в рёбрах, сжав сердце. По телу пробежал разряд, и Майкл, зажмурившись, тихо всхлипнул.       Он был в темноте своей комнаты совсем один — конечно, этого уснувший Уильям уже не услышал, ведь ковёр поглотил все громкие звуки. Именно для этого он и был куплен — Майкл знал себя. Он непременно должен был падать, пока спал.       Но сейчас ему так захотелось, чтобы под спиной оказались голые доски. Чтобы он приложился о них со всей силы гравитации. Чтобы всё дерево узнало, как ему плохо и страшно.       В глазах стояли, но не осмеливались катиться дальше слёзы.       Едва собравшись с силами, он поднялся, чтобы достать из ящика сигареты. Он так часто брал их в руки, но всё равно убирал далеко-далеко по старой привычке, которой всякий раз грустно хмурился. Глаза заболели от резко выскочившего из зажигалки огонька. Слёз стало ещё больше. Майкл лёг обратно на пол — почти рухнул, больно приложившись затылком, и сердце сжалось посильнее. Дым наполнил лёгкие. В ушах застыл в продолжении собственный звериный крик.       Надо было подождать.       Эта тьма должна была рассеяться. Он всё дальше и дальше отходил от рокового момента. Всё дальше и…       А если она вернётся?       Майкл закрыл руками лицо, ткнув горящим кончиком прямо в холм ладони и хрипло от сна — от того сна, что никак не желал отпускать, — ойкнув.

***

      За их завтраком Уильям хмуро не сводил с него глаз. Прежде, чем Майкл успел набраться уверенности поинтересоваться, в чём дело, он поинтересовался первее:       — Мешки под глазами?       Майкл опустил взгляд. Он еле пережёвывал нарезанное яблоко. Наверное, оно выйдет обратно, едва он сделает шаг навстречу школьному автобусу на улице.       Середина недели. У него не было шанса выспаться. Он споткнулся и покатился один колесом кошмара куда-то в пропасть.       — Нужно что-то делать, Майкл, — продолжили тем же спокойным голосом.       Из груди вышел вздох.       С этой грязью ничего нельзя было сделать. Жаль, что его слишком крепко держали за горло, чтобы дать возможность что-либо объяснить.