Твои обычаи

Они остановились в гостинице. Сугимото досталась одиночная комната с европейской кроватью и тот спокойно отдыхал от последних двух суток в лесу. На входе в город их поджидали, поэтому пришлось мёрзнуть во времянке дольше задуманного. Декабрь только начался, а под Хоккайдо уже установились морозы, скрипучий снег налипший на сапоги низошёл до лужи в тепле человеческого жилища. После ужина к Сугимото поскреблась Асирпа, она мялась и не знала, куда себя деть, садиться на пол не хотелось, а стульев в маленькой комнатке не было. Асирпа примостилась на краю кровати и сквозь дремоту до Сугомото доносился её высокий говорок. А потом он вслушался в смысл и проснулся. — Знаешь, Сугимото, я пришла, чтобы заплатить тебе за помощь. Даже радостно, что это ты, а не кто-то другой. И за то, что ты догнал и вернул меня, радостно. — Успеешь расплатиться! — Сугимото сладко зевнул, сгоняя дремоту окончательно. — Если что-то вспомнила, можешь пока не говорить, главное, добраться до золота первыми. Асирпа настаивала, что всё равно хочет отплатить, что она уже взрослая и всё понимает, понимает, что он устал, понимает, что вместо визитов в публичный дом он мёрз на охоте, чтобы расплатиться за отель. На этой ноте Сугимото напрягся. Асирпа драла от волнения мех на своей накидке, сидела перед ним, опустив глаза, красная, как варёный рак и то-ли собиралась разреветься, то-ли бухнуться в обморок. — Асирпа, ты вообще о чём? С тобой всё нормально? — Сейчас, когда нам ничего не угрожает, самое время. Как ты не понимаешь? — бормотала она, глядя в пол. А потом она начала раздеваться: оленьи сапоги, кожаные обмотки, меховая накидка… Стоп! — Э-э-э, мать, ты чего, вместо молока на ночь саке хлебнула? — Сугимото полулёжа наблюдал за разворачивающейся картиной. — Что-то не так? Я просто хочу, чтобы тебе было легче идти с нами дальше. Ты же мужчина и… — Ага. Я так и понял. Уже легчает. А теперь брысь в койку. — Я за этим и пришла. — Сугимото заглянул ей в глаза. Синие. Зелёные. Синие больше, чем зелёные. Она резко подалась вперёд и клюнула его в губы. Наверное это была единственная атака, к которой бессмертный Сугимото не был готов. Он завалился на бок и ошалело на неё уставился. — Асирпа. — он серьёзно посмотрел ей в глаза ещё раз. Саке в них не плескалось. Слёзы плескались. Этого ещё не хватало, лучше бы это было саке. — Не надо так. — Сугимото встряхнул её за плечи. (Только б не ревела) — Я тебе не нравлюсь, да? — Асирпа отлипла от него и чуть не плакала. — Я не похожа на японку. Я некрасивая, да? Вот и что ей сказать? И не объяснишь ведь. И не докажешь. — Красивая. — А почему же… Господи, да она издевается! — Потому что дурёха! — Сугимото откинулся на подушку. Асирпа ещё не успела раздеться полностью и возилась с узлом на поясе — Ой, Дурёха! Ты хоть знаешь, как это делается? Асирпа перестала терзать узел на поясе нижнего кимоно и снова опустила глаза. — Девушки в котане говорили. Да и по нашим обычаям я сама всё знаю. — Она перекинула через него ногу и теперь сидела на его голенях, как на коне. — Прямо-таки знаешь? — Сугимото недоверчиво сощурился. — А чего хочешь? — Он ухватил её за руку и потянул на себя. Завалил рядом и обхватил поперёк туловища, прижимая её руки от греха подальше. Полностью ведь разденется, целеустремлённая. — Знаю. За всё надо платить и я хочу. — Хочешь. А чего трясёшься? — Не трясусь. — Асирпа, ты же охотница. — Сугимото взял её за руки, как крепко не сжимай, всё равно дрожит. — Охотник это тот, кто хочет. А сейчас ты не хочешь, ты боишься. — Не боюсь. — Асирпа начала трепыхаться в его руках. Походило это на возню щенков лисьей норе, чем на серьёзные заигрывания. — Обычно, если мужчина берёт женщину в свой дом или просто сопровождает её и защищает, женщина считается его женой. Она шьёт ему одежду, готовит еду и расплачивается. Так принято по нашим обычаям в каждом котане так. — Не боишься? — Сугимото приник к её оттопыренному уху. — Не боюсь! — А я боюсь… — Сугимото перехватил трепыхающуюся Асирпу поудобнее и впился пальцами ей в рёбра, безжалостно щекоча. — По моим обычаям принято немного по-другому. По обычаям моего народа тебе ещё рано расплачиваться. Ты что, хочешь заставить меня нарушить наши обычаи? — А вот и нет. Я айну и мне нет дела до твоих обычаев! — Мои обычаи не запрещают охотиться! Мои обычаи не запрещают готовить титатап! Мои обычаи не запрещают ловить удильщика! Асирпа вывернулась из его захвата и вытянула у него из-под головы подушку. — Получается, принять плату от меня тебе запрещают обычаи. Это несправедливо! — Тогда тебе придётся идти войной на мой народ, чтобы установить свои порядки! — Сугимото откатился в сторону, давая ей сползти с кровати. — А теперь топай к себе, я уже отключаюсь. Уже у дверей Асирпа обернулась, тряхнула подобранной с пола накидкой и сверкнула глазами. — Пускай запрещают… твои обычаи. — М? — Сугимото приоткрыл один глаз, прекращая изображать спящего. — Пусть запрещают тебе умирать.