«Что если он расскажет?!», «а что если он использует мои слабости против меня?», «он понимает меня?», «он так внезапно отдалился… Неужели я такой отталкивающий? Неужели я такой противный?»
Я утопаю в вечных раздумьях, пытаюсь понять, что со мной не так. Я боюсь смотреть ему в глаза, боюсь увидеть осуждение. Его присутствие ощущается так, словно он тут, чтобы указать мне на мои ошибки. Даже за это, я очень благодарен ему. Он напоминает мне дорогого мне человека, которого я уже не сумею вернуть. Я не знаю себя, не знаю что ведёт меня и тянет к нему. Я просто хочу быть с ним. Он нравится мне. Всю жизнь я проводил в вечной загадке. Я гадал, что я делал не как другие, ведь хотел чтобы меня признали. Точнее признал… Признал Джерри. Он был близок с моей матерью, стал мне отцом, на которого я хотел ровняться. Он дарил заботу, но также и любил делать мне больно, своим холодом, от которого все на душе стынет в один миг, стоило ему лишь сцепить эти тяжелые брови в замок. Он ощущался как суровая зима, что закаляет тебя, учит носить теплую и тяжелую одежду, уже невзирая на удобство или изящество. Он любил, он убивал, он делал больно, но потом лечил эти раны, которые сам же и оставлял. В один из однообразных, каждый подобный другому, серых дней, я вышел на крыльцо морга. В голове пусто, я просто хотел проветриться и наполнить себя хоть чем-нибудь. На улице метель. Моё тело продувало аж до самых недр, костей. Снежинки метятся, словно спешат куда-то. Они были в агонии. Голые деревья прогибаются под силой ветра, который резал мне щеки. Серые густые тучи закрывали солнце, не давая тому даже показать, где оно находится. Туман, что возникал в ходе метели, закрывал обзор, не давал понять, где был горизонт. Мои волосы разлетались во все стороны. Я чувствовал холод, а также тоску. Я не понимал, откуда эта тоска брала свое начало. Я думаю, что я и не пойму. Я думаю что свое жалкое прошлое я давно отпустил, если не одного человека из него, то все остальное уж точно. Я жил в обществе, был тихим и не высовывался. Этого достаточно, чтобы скрыть все мои недостатки. Дать иллюзию обычного человека, когда на деле, я не понимал себя. Я нормален, лишь до первой пары нахлынувших эмоций. Моя форма начала собирать в себя снег, ведь я уже несколько минут стоял в этом холодном бетоне, со своими тонкими рабочими туфлями. Внезапно, сзади, меня крепко и очень грубо схватили за плечо. Не менее резко, меня повернули назад. — Ты дебил?! — прозвучал раздраженный и громкий голос… Нортона. Он хотел тоном своего голоса вбить мне в мозги, — А ну быстро пиздуй обратно, заболеешь! — Нортон… Я-… Я не успел договорить, а он уже заталкивал меня обратно в здание. Он начал отряхивать с меня снег, очень болезненно, словно еле сдерживался, чтобы не побить меня. Сильными хлопками, брюнет встряхивает с моих плеч, спины и волос снег. Впервые за долгое время, он проявил заботу. Опять. — Посмотри на себя, глупец! Твои щеки, нос, они горят. Ты же понимаешь что ты на работе?! Тебе нельзя без уважительной причины отпрашиваться. Ты один из двух единственных патологоанатомов в этих сраном городе! Поберёг бы себя, — шептал он злостно в коридоре, словно боялся что на нас обратят внимание. Его карие глаза метятся по моему телу. — Я узнал у той женщины, отвечающая за отдел, что на сегодня это были все пациенты. Иди, переоденься и сразу домой. — Нортон… — Смотри как продуло… Все тело горит… Твои пальцы слегка опухли от холода. — Нортон, послушай… А мы можем… Внезапно, он взял мои руки, начиная тереть и греть их. Он дует в них теплым воздухом, словно боится что они у меня отпадут. Он внезапно так заботился обо мне…Знаешь, Нортон… Ты не холодный и не плохой. Ты просто выдумываешь. Ты боишься. Чего именно, я уже не знаю…
— Нортон, мы можем поговорить? — Для начала, давай пойдем в раздевалку. Там-то ты скажешь мне тему разговора. А я решу, состоится он или нет, — сказал он, смотря мне прямо в глаза.