Мой Феникс

Hate you — Jungkook (Моя мотивация в написании этой сказки, слушала в наушниках несколько дней подряд, включите фоном, это Божественная песня❤️) **** Каштановая лохматушка выглядывает из-под одеяла, сонно и громко зевая, причмокивая своими пухлыми губками. Огромные, чёрные глаза таращатся по сторонам, взгляд озорных, ярких глаз растерянный и удивлённый. Сон настолько явный, что он на несколько долгих минут не мог прийти в себя. Моргает часто-часто, облизываясь и смущённая улыбка расползается по красивому, молодому лицу. Длинные пальцы смахивают со лба вихрастую прядь пушистых волос, задерживаясь на локоне, наматывая кудряшку на палец в затянувшихся раздумьях. Ничего подобного он никогда во снах не видел. Это ощущение чего-то невероятного и волшебно-сказочного никак не отпускает. Словно он проснулся, а сон не прекратился. Даже шевелиться не хочет, боясь стряхнуть с себя воздушное, необычное состояние невесомости. Он видел прекрасные глаза, настолько необычные, раскосые, золотистого оттенка, которые смотрели на него так внимательно, словно не просто разглядывая, а изучая и запоминая его. Чонгук вошкается в кровати, практически затаив дыхание, провалившись в воспоминания очень реалистичного сна. Глаза, что привиделись ему ночью, в сновидении, словно были охвачены огнём, пылая и озаряя всё вокруг своей занебесной красотой и немыслимой выразительностью. А ещё он видел улыбку, такую красивую, невероятную, причудливую, дарящую тепло и, будто, нежность, обволакивая его с головы до ног мягкостью чудесного образа, затягивая в пучину чародейства и сказочной магии. Он слышал невообразимо восхитительный голос, звонкий и чарующий, словно птичья трель гортанно и заливисто звала его по имени, оседая мелодичным пением на слух и одаривая упоением, и поднимая его фантазию всё дальше ввысь. Чары какого-то магического воздействия никак не отпускали заспанную голову, всё сильнее и сильнее отпечатываясь желанным, но таким недосягаемым образом, несбыточным видением. На календаре 31 декабря, раннее утро и за окном крупные хлопья снега окутали город колючими снежинками, кружась на небосводе и медленно опускаясь, шумно оседая оземь. Его друзья ждут его на празднование нового года, вся весёлая компания должна собраться вечером в Центральном парке, по обычаю пуская фейерверки в небо и, как всегда, будут пуляться снежными комочками друг в друга, заходясь в хохоте. Как же он любит этот праздник. Новый год. Чонгук с детства верит в чудо. Он ждёт его с самого рождения. Он утопает в своих мечтах и предвидит своё будущее в счастье и любви. Он так стремится к этому. Всё, что нужно ему для жизни, это любовь, радость и благоговение. Он верит. Всегда верил. Он ждет. Всегда ждал. Смаргивая сонное состояние, всё же выбирается из тёплого кокона пухового одеяла и вяло плетётся на кухню, включает чайник, садится на высокий, барный стул, болтая в воздухе ногами, кутаясь в свою нежно-голубого цвета пижаму, с изображением маленьких, разноцветных птиц. Подпирая ладошкой пухлую щёку, задумчиво смотрит в окно, мысли бредут одна за одной, заворачиваясь в необъятный ком. Его тянет туда, в далёкий и совершенно неизученный лес, туда, где он видел в своём необыкновенном сне маленькую избушку, всю заваленную пушистым слоем снега, озаряемую огромной луной, стоящую в сумерках и тихонько пуская сероватый дым из старенькой трубы, торчащей из покатой, старенькой крыши. Его творческая натура словно выжигает его изнутри, не давая покоя, не отпуская и словно выжидая своего часа. Чонгук сдаётся. На милость своим мыслям и воспоминаниям о чудесном, необычном сне. Глаза, выглядывающие из огня не оставляют его ни на минуту. Это абсурдно! Да! Это вне реальности его обычного мира, его стандартной жизни начинающего фотографа и студента-художника, это совершенно сюрреалистично, не поддающееся тривиальному мышлению земного человека. Но он не может усидеть на месте. Поэтому чай остаётся не тронутым, а бутерброды забыты в микроволновке. Мальчишка уже одевается во всё самое тёплое, что имеется в доме, кутаясь в огромный, шерстяной шарф белого цвета, и натягивая вязаную шапочку с бубоном в цвет, на свои каштановые кудряшки, застёгивая чёрную пропитку, надевая на ноги чёрные, меховые угги, пряча руки в такие же меховые, белые варежки. Выбивающаяся кудрявая, пушистая прядь чёлки из-под шапки так и норовит попасть в глаза, но Гук спешно стряхивает её, качая головой, и уже несётся из квартиры, глаза горят любопытным огоньком. Он понимает глупость своего поведения, но остановиться уже не в силах. Звонкое пение чудесной птицы стоит у него в ушах до сих пор, словно все ангелочки мира сплотились, напевая ему райскую мелодию. И Гук отпускает себя. Несётся на всех парах к остановке, нетерпеливо ожидая автобус, нервно переминаясь с ноги на ногу. Как только нужный транспорт останавливается, вваливается в тёплую машину с толпой таких же замёрзших людей. Автобус мчит, а Чонгук мысленно проваливается в отголоски своего чудесного сна. Домик в заснеженной пелене, кругом сугробы и ярко-зелёные ели, распустившие свои колючие ветки, словно пытающиеся поймать, зацепить непрошенного гостя в свои хвойные объятия. Ему нужна конечная остановка, самая дальняя в Сеуле, поэтому проезжает парк и останавливается в дебрях, где-то у чёрта на куличках. Чонгук нервничает, перебирая пальцами в варежках подол своей зимней куртки. Он в ожидании и неверии, он растерян и даже немного напуган, но какая-то неведомая сила тянет его в глухой лес, не отпуская юное сознание и даря вспышками воспоминания из ночного приключения там, в глухом лесу, где очаровательным пением оглушила его неведомая птица. Он волнуется, как ребёнок, не зная, от чего больше. От глупости своего необдуманного шага или от ожидания чего-то сказочного. Полчаса езды, остановка и вот он уже совсем один в автобусе, водитель удивлённо поднимает бровь, озадаченно рассматривая молодого парнишку, что несмело покидает его автомобиль, озираясь по сторонам, медленно ступая с порога огромной, теплой машины, удаляясь в зимний, белый омут. Здесь всё, как и должно быть. Занесённый снегом непроходимый, дремучий лес, огромные, белёсые сугробы, хвойные деревья тихонечко дремлят под облаками воздушного, снежного плена. Но он негласно знает, что ему именно сюда. Протоптанных тропинок нет, а значит ни одна нога любого, живого человека здесь не ступала, он здесь совершенно один и самый первый турист по заснеженным вихрям. Гуку не страшно, а до одури волнительно, он почти не дышит, шагая и проваливаясь в сугробах, протаптывая себе дорожку в глубь леса. Он настолько погряз в свои мысли, долго пробираясь сквозь мохнатые ели, цепляясь курткой за цепкие хвои, что не сразу понял, что что-то изменилось, совсем меняя ход времени и суток. Сумерки. Вот что смутило и удивило парня. Он уходил из дома в 8 утра, город только просыпался и зимнее солнце пробивалось своими яркими лучами сквозь заснеженное небо. А здесь сейчас словно резко наступил вечер, смазывая всю реальность в его голове одним жирным, масляным мазком. Чонгук почти не дышит, когда чувствует запах дыма, ведя кончиком крупного носа по направлению запаха. Он чувствовал и ощущал его во сне. Это тот самый дым из трубы на крыше маленького домика. Он на верном пути. Какая-то необузданная радость накрыла с головой, захватывая волнением, будоражащим кровь в жилах, и отбрасывая прочь все страхи. Чонгук шагает смелее, проваливаясь всё глубже в сугробы зимнего, непроходимого леса. Запинается, падает, утопая в пучине снежного хаоса, поднимая ввысь облака снежной пыли, что так игриво переливаются искрами в лучах яркой, жёлтой луны. Перед его глазами милейший, маленький домишко, озаряемый такой удивительно огромной, необычно большой на всё небо луной. И это словно сказка, вдруг обрушившаяся на его несмышлённую голову. Он будто провалился и попал в чудесный мир. Туда, где никогда не присутствовал человек. Ярчайший свет преогромнейшей луны, что заполонила весь небосвод, освещает невероятную картинку, не укладывающуюся в голове. Домик словно пышит комфортом, маленькие, будто, детские окошки затворены, заледеневшие от холода и зимней стужи, нежно-розовые шторки (любимый цвет Гука), полностью зашторены, не давая возможности заглянуть внутрь. Крыша покатая, из брёвен, низкая и удивительно необычной, полукруглой формы, покоящаяся в снежном окове пушистого сугроба. Вокруг заснеженные ели качаются от тихого ветерка, словно зазывая к себе и притягивая неожиданного путника. Гук переводит дыхание, свежий воздух здесь настолько богат, что проник в лёгкие сумасшедшей волной, снося его с ног. Как же хорошо здесь. По-домашнему уютно и мило. Осталось совсем немного протиснуться сквозь белый плен сугробов и он приблизится к сказочному домишке. Чей он? Кто здесь живёт? И словно в ответ его мыслям он слышит тихий звон новогодних колокольчиков, что отбивают ритм Jingle Bells. И он видит снова эти глаза. Это невозможно. Это ведь был сон. Как это? Почему? Раскосые, золотистые глаза выглядывают из горящей, огромной луны, что полностью сейчас охвачена огнём, огромное, рыжее пламя плавит всё вокруг своим неистово-обжигающим ярким светом. Глаза смотрят так внимательно, с прищуром, медленно моргая длинными, пушистыми ресницами. Это он. Его сновидение. Его вдохновение. Это он привёл его сюда. На фоне огромной луны глаза прикрываются и виднеется милейшая, наикрасивейшая, восхитительнейшая, на всём белом свете, редчайшая, фантастическая и невероятная улыбка. Чонгук затихает, неосознанно протягивая руку к свету, погрязший целиком и полностью в сугробе, не дошедший до сказочного домика всего лишь несколько метров. Он не в силах остановить свой жгучий порыв. Он так провалился в эти мистические глаза и в эту сверхъестественную улыбку, что забыл, кто он и где. Он ведом своими необъяснимыми чувствами. Гук барахтается в снегу, когда слышит ту самую волшебную трель птичьего пения, что так звонко и тоненько, разливисто, на весь дремучий лес, пропевает его имя звучно и громко. Нежное, гортанное чириканье «Чонгук», срывающееся с огненного облика в лунном свете, сводит его с ума от восторга и предчувствия чего-то прекрасного. И он задыхается от нахлынувших на него градом чувств. Он потерян в этом удивительном, необычайном лесу. Он хочет коснуться этих сказочных губ. И не в силах больше молчать, его крик раздаётся на весь мохнатый лес громким, звонким криком. — Кто ты? И тихое дыхание возле его уха ответ ему, так неожиданно оказавшийся близко и соприкасающийся с мочкой, выдыхая низко и басисто. — Я — птица Феникс. Сокол. Ясный. Чонгук морщится от невероятных ощущений, жмурится, дрожью весь избит. Так тепло и уютно сейчас от этого голоса. — Можно я увижу тебя воочию, Феникс? Голос Гука дрожит, его всего трясёт от эмоций, но ему вовсе не страшно, ему очень хорошо сейчас, словно он всю жизнь ждал именно этого момента. Перед его глазами происходит что-то немыслимое, поистине фантастическое, совершенно не укладывающееся в голове. Огромная, ярко-оранжевая птица неземной красоты, словно охвачена огнём, полыхает красным пламенем, махая крыльями, взлетая и снова опускаясь на землю, лапками перебирая в воздухе. Парит на фоне гигантской луны. Это его глаза он видел во сне, это Феникс, сокол, охваченный пламенным свечением, это его звонкую трель он слышит сейчас так громко. Звон колокольчиков усиливается, снежный вихрь поднимается до небес, а в следующий миг тёмно-красные лепестки роз оседают на снег, кружась медленно в воздухе, и из этого цветочного водоворота вдруг яркой вспышкой птица превращается в молодого парня невообразимой красоты, с огромными карими, раскосыми глазами, пухлыми, мягкими губами и ярко-красными волосами. Он кружится в воздухе, зависая над землей, склонив голову в момент превращения, тихонечко опускаясь на снег, подгибая ноги и упираясь ладонями в холодный сугроб. На нем лёгкие, струящиеся от ветра широкие, красные штаны и нежная блуза без рукавов такого же яркого, огненного цвета. «Он же замёрзнет!» — проносится в голове молниеносная мысль и Гук снова, с удвоенной силой рвётся из плена снежного сугроба, ещё совсем не соображая, что же именно сейчас произошло на его глазах. — Не волнуйся, я не чувствую холода, всё хорошо. — слабый взмах тонкой руки и тихий, всё тот же низкий голос струится в тишине ночи. Голова Феникса всё также опущена, он неспешно моргает, и грациозно поднимается на ноги одним невесомым движением. Выпрямляется в полный рост, поворачиваясь всем своим стройным телом к Чонгуку, с интересом его разглядывая, слегка наклонив в нескрываемом любопытстве свою красноволосую голову. — Давно я не был в облике человека, как же это прекрасно. — парень потянулся, вытягиваясь в струнку, вставая на цыпочки, поднимая вверх изящные руки. — И всё благодаря тебе, Чонгук! И вдруг яркая, неимоверной красоты улыбка озаряет его юное, нежное лицо. — Кто ты? — хрипло шепчет Гук, сдаваясь на милость сугроба, застряв окончательно в заснеженной пучине, плюхается на заднее место, потирая свои глаза, пытаясь прийти в себя от увиденного. — Я уже отвечал на этот вопрос. Я — птица Феникс. Сокол. Ясный. — улыбка не сходит с лица, она сводит с ума неподготовленного к такой неземной красоте Гука. — Но. Но сейчас ты не птица… — облизывает в волнении губы и смотрит во все свои огромные глаза, жадно разглядывая это чудо природы перед собой. — Сейчас — нет. Сейчас — я человек. Меня зовут Тэхён. Я могу жить в обоих обличиях, ведь я рождён в мифическом мире, Чонгук. — говорит так спокойно, неторопливо, словно объясняет ребёнку очевидные вещи. — Ка… Каком мире? — Чонгуку кажется, что он всё ещё спит и всё это ему снится. — Сказочном, Гуки. Он существует. Он вокруг тебя. Вокруг всех жителей планеты. Просто вы его не видите. Есть реальный мир — твой. А есть удивительный — мой. — низкий тембр голоса так сладок для ушей, так приятен, что Гук словно плывёт сейчас на мягкой лодочке по пушистым облакам, моргая всё медленнее и медленнее, заворожённо уставившись на волшебного парня. — Ох, я же совсем забыл, что ты обычный человек и можешь замёрзнуть. Пойдём в дом. Лёгкой поступью, перешагивая огромный ворох цветочных лепестков, Тэхён приближается к Чонгуку, протягивая к нему свои тонкие руки, но так крепко хватая его за рукава дублёнки и одним, сильным рывком, вытягивает парня из сугроба, застрявшего в нём по пояс. Обнимает его за талию и помогает двинуться с места, ведь ноги Гука затекли, и всё тело словно парализовало от перенесённого шока. Гук не в силах отвести от сказочного красавца свой заворожённый взор, цепляясь ладонями в варежках за горячие плечи молодого человека. Тот будто ещё полыхает, жар его тела окутывает Чонгука с головы до ног и вдруг становится так тепло и уютно. Он не может прийти в себя, моргает часто-часто, выдыхает шумно, в нескрываемом шоке, но всё же двигается с диковинным парнем в направлении милого, заснеженного домика. Яркий свет озаряет всё пространство невероятного жилища, он действительно находится в Сказке. Здесь скрипучие половицы, крючком связанные огромные полотна ковров, пуховые перины и рюшами исшитые шторы на окнах. Здесь огромная печь и бревенчатые стены. Здесь запах тлеющего дерева в камине, щекочущий своим терпким ароматом нос, и до невозможности хорошо сейчас, Гук вдыхает полной грудью, полностью согревшись за считанные минуты, всё ещё находясь в заботливых объятиях нереального существа. — Тэхён, но как я смог найти тебя? Почему со мной всё это происходит? — шепчет Гук, когда нежные руки настойчиво усаживают его напротив камина на деревянную лавочку, укутывая сверху тёплым, мягким пледом. — Потому, что я звал тебя. И ты пришёл. Я, если честно, и сам удивлён. Не ожидал, что ты так скоро появишься. — Тэхён усаживается напротив на яркого цвета пуфик, совсем рядом, протяни руку и можно коснуться его необычайно удивительных волос. Что Гук и делает, не в силах совладать со своими разыгравшимися эмоциями. Его окутала какая-то неслыханная нега, она волнами перекатывается в его взволнованной душе, отдаваясь гулкими ударами в заходящемся в бешеном ритме сердце. Он невесомо касается подушечками пальцев огненной шевелюры, что локонами вьётся на сказочной голове. Тэхён растворяется в незамысловатой ласке, прикрывая свои божественные очи и покусывая пухлые, розового цвета губы. И снова широкая улыбка озаряет его красивое лицо. Прямоугольная и такая озорная. Гук практически не дышит, лупает глазёнками, уставившись на занебесное создание перед собой, не в силах поверить во всё то, что происходит. — Но почему ты звал именно меня? — это очень важный для него вопрос и он задаёт его тихо, еле слышно, стараясь перевести дыхание, но оно всё равно предательски сбивается, будто он боится и, в то же время, жаждет услышать ответ. — Я увидел тебя в начале зимы, в парке, ты гулял с друзьями под крупными хлопьями снега, что окутали город, и не смог забыть тебя. Всё просто, Чонгук. И я пробрался в твои сновидения. Когда я в обличии Феникса, я могу читать мысли и пробираться в них. Прости, что так навязчиво, но это было выше меня. Тэхён открывает глаза, взор золотисто-карих глаз такой проникновенный, заглядывающий прямо в душу, пробирающий до мурашек и коликов в сердце. Он невероятен. Он Удивителен. Он великолепен. Гук почти не дышит, боясь спугнуть этот поистине магический момент. Смотрит прямо в чудесные глаза напротив и ему так хорошо сейчас, тепло на душе, нежной истомой окутывая его одинокую доселе душу. — Я нисколько об этом не жалею, Тэхён. — произносит с трепетом, шёпотом, улыбаясь своей милой, почти детской улыбкой, даря всё своё нерастраченное тепло. — Я очень рад, что именно меня ты позвал. Я бы всё равно пришёл, даже если бы был за тысячу вёрст, я всё равно бы тебя нашёл. — Почему? — Тэхён тихонечко всхлипывает, тронутый словами юноши, в смущении опуская глаза, так, что длинные ресницы кидают тени на медовую кожу в свете разгорающегося камина. — Потому, что я счастлив найти тебя. И всё так просто сейчас. Так очевидно и понятно. Их сердца стучат так громко, яростно и гулко, столько чувств и эмоций бегут по венам. Одного сказочного существа и обычного человека. Они и не заметили, как взялись за руки, как не сводят глаз друг от друга, совершенно позабыв о времени и месте, о реалии мира и всего происходящего с ними ранее. Они словно шли друг к другу всё это время, все эти нескончаемые часы их одиночества, их прошлой жизни вдали друг от друга. Их беседа не прекращается ни на минуту, они воркуют, переговариваются, заглядывая в глаза напротив, и их лица всё ближе и ближе, расстояние сокращается и Гук не выдерживает такого вброса адреналина и волнения в кровь, притягивает к себе Феникса и целует в изумительно нежные уста. И это сказка наяву. Это самая невероятная и волшебная нежность. Слаще всего на свете губы Тэхёна, вкуснее всего, что он пробовал в жизни, они улетают от этого поцелуя, они растворяются в нём, всхлипывая от эмоций душами. Но вдруг оглушающий звон часов на стене оповещает о начале нового года, громким тиканьем запуская механизм в отсчёте минут. Тэхён резко подскакивает и вытирая губы тыльной стороной ладони, произносит что-то немыслимо неправильное, страшное и неслыханное, прерываясь и запинаясь в словах, словно боясь передумать, он почти кричит, хрипит, а по его щекам вдруг бегут хрустальные, горячие, солёные капельки слёз. — Я полюбил тебя, Гуки. я просто. просто растворился в тебе…я. я смотрел на тебя спящего, заглядывая в окно по ночам, пока ты сладко спал. Я. я…кружил над твоей головой днями и ночами, и мой порыв был выше меня, я позвал тебя в сердцах, совсем забыв, кто я и кто ты. Но… но это всё неправильно… Неправильно …Твой мир там, по ту сторону этого леса… Тебя ждут друзья и твоя семья, и тебе нужно возвращаться… Туда… В свой мир… Я. я не нужен тебе. Мне нужно тебя отпустить. Мне нужно..... — Что? Чтоооо????? Нет… Нет… Я не хочу, Тэхён… Пожалуйста, нет..... Гук кричит, подскакивая с лавочки, видя, как поднимаются ладони Тэхёна вверх. — Не делай этого, умоляю, стой… Нееееет…- надрывный крик Гука заполоняет милый, сказочный домик. Но мир словно окунулся в замедленную съёмку, вот Гук тянет плавно руки к парню напротив, что уже захлёбывается в слезах, мыча от безысходности, медленно и почти невесомо качая в отрицании головой. Чонгук оседает на колени, так тягуче, словно парит в воздухе, желая остановить своего Феникса, что так ошибочно принял решение. Решение за них обоих. И вот долгие, мучительные секунды охватывают момент, когда ладошки сказочного, необычного и такого уже любимого парня соприкасаются друг с другом в плавном хлопанье. И мир меняется в секунды. Яркой, озаряющей вспышкой, переворачивая всё с ног на голову. Чонгук в центральном парке Сеула, где огромная, пышная ёлка, касаясь своей верхушкой тёмного небосвода, освещает улицу переливающимися гирляндами, а крупные хлопья снега оседают на лицо, что он поднимает к небу, в ужасе осознавая такую страшную для себя потерю. Его сказочный Тэхён исчез, также стремительно, как и появился. «Глупый, мой глупый Феникс, мой любимый Феникс.» — мысль бьётся в голове огненной, трепыхающейся птицей, что вышибает воздух из лёгких и снося всё душевное спокойствие, окутывающее его там, в том милом, сказочном домике. Он видит своих друзей, в этом водовороте празднества, картинка размывается перед глазами, он моргает, осознавая, что плачет, слёзы бегут градом, выворачивая душу наизнанку, вырывая все спящие доселе чувства. Ему нужно туда, к нему. Немедленно… Он его судьба, частичка его, он его родное. Его Феникс. Друзья уже бегут к нему, смеясь и шутя, сжимая в ладонях бокалы с шампанским, а Гук понимает, что он не хочет быть здесь, не сейчас, не сегодня. На его плечах остался всё тот же мягкий, тёплый плед из того нереального, волшебного мира. Мира его Тэхёна. Что так ошибся. Ошибся, желая вернуть Чонгука в его привычный мир, совсем не подумав о том, что его мир теперь он сам. Сам Сокол. Ясный. Феникс. Гук обнимает своих друзей, словно прощаясь, тихо всхлипывая себе под нос. Но нет времени объяснять, ни минуты, ни малейшей доли секунды. И он срывается на бег. Крики друзей, окликающих его, ещё долго стоят в ушах. Пока он бежал к остановке, пока ждал автобус до конечной станции, пока кутался в плед, пряча в нём свои слёзы. Страшная паника, заползающая куда-то глубоко в душу не даёт покоя, разъедает его разливающейся по крови безысходностью. А если он не найдёт его? Если не увидит больше никогда? Зачем ему тогда эти чувства, что окутали его всего с головы до ног мягким облачком, поразили в самую голову, ведь их не выкорчевать теперь оттуда никогда. И сил не хватит никаких забыть эти чудесные мгновения, проведённые вместе. Ему нужен только он, этот неземной и волшебный парень, только с ним счастлив будет, все мысли сейчас о нём, все чувства сейчас про него, все жизненные силы ему отданы. Чонгук снова мчится в автобусе туда, на окраину Сеула, где уже давно проехали городской парк, где начинается тот самый дремучий лес, что стал для него домом на такой короткий срок. И не помеха теперь ему ни ночь, ни непроглядная тьма, ни глубочайшие сугробы, захватывающие его в плен с каждым шагом. Теперь ни сомнений нет, ни страха. Он зовёт его, кричит его имя, задыхаясь от ледяного ветра, что обжигает лёгкие и голос от него саднит. Он пробирается сквозь ветви, утопая в сугробах, весь продрог от холодного снега, который пробрался уже в рукава и штанины, забился в угги и варежки, шапка слетает с головы на каждом шагу, цепляясь бубоном за ветки. Холодно. Жутко холодно сейчас. И не только тело замерзло. Душа заледенела от глухой, отчаянной тоски, от рвущейся наружу горькими слезами боли, от мучительной неразберихе в голове, от панического страха, от жуткой тревоги, что комом в горле засела, не продохнуть. Мучительная круговерть грустных мыслей в голове, нагоняющих всё больше печали, оседающей на сердце тягостным полотном. Лишь бы найти его. Лишь бы не потерять. Лишь бы увидеть хоть на секунду ещё раз. Коснуться этих губ нежных и прокричать ему о чувствах своих. Ведь он так искреннен сейчас. И снова крик сквозь горячие слёзы, всхлипывает и проваливается глубже в снег, он в такой глуши, темно до жути, он даже рук своих в темноте не видит, что погрязли в сугробе, ни луны огромной на пол неба, ни домика славного, ни пламя божественного, исходящее от его невероятной птицы. И сил уже нет, но идти нужно, Феникс увидит его, услышит его мысли, Чонгук не сдастся. Стоп. Точно. «Феникс»!!! Ведь всё это время он кричал «Тэхён»!!! — Фениииииииикс. — душераздирающий, отчаянный крик, вырывающийся откуда из глотки, из последних его человеческих сил. — Моооооой Фениииииикс. И голос пропадает, словно по щелчку охрипли связки, дыхание сбилось и силы покинули. Слёзы душевной боли струятся из глаз, капая на сугроб под ним, растапливая маленькие лунки, прожигая эту белоснежную пучину, в которой он обессиленно погряз. — Вернись ко мне, Феникс. — тихим шёпотом из-за покидающих его сил, сипит и валится на снег, сдаваясь на милость зимней стихии. И вдруг… — Чонгук, Чонгук..... — слышится откуда- то издалека мягкое, гортанное чириканье и весь лес озаряется пламенными лучами, одаривая таким нужным, необходимым светом и теплом эту непроглядную мглу ночи. Феникс услышал… А Чонгук нашёл его… Нашёл. И уже измученный стон рвётся наружу, оглушая дремучий лес. Чонгук пытается подняться, но сил совсем не осталось. Он лишь измученно поднимает голову из-под сугроба, в котором он, изнеможённый и ослабленный, погряз по уши. — Я здесь, здесь, Тэхён. — тянет заснеженную руку к свету, что таким ярким пятном стремительно разливается по лесу, ослепляя его заплаканные глаза. Вихрь заснеженной пыли, поднимающейся к небу, яркие вспышки оранжевого света, нежное треньканье его волшебной птицы и кроваво-красные лепестки роз, оседающие оземь, это всё, что он успел увидеть смешанным калейдоскопом, прежде, чем провалиться в темноту ночи. Открывая глаза медленно и не хотя, озирается по сторонам, и вдруг понимает, что он снова в этом милом, прекрасном домишке, что так глубоко засел ему в душу своим уютом и комфортом, он снова чувствует изумительный древесный аромат из камина, снова видит наглухо закрытые, маленькие окошки с розовыми шторами, задёрнутыми полностью на все окна. Он снова Дома. У него Дома. Слёзы счастья бегут по щекам, Чонгук приподнимается на локтях, чтобы убедиться в своей удачи, и видит Его. Тэхён кочергой поправляет угольки обгоревших поленьев в камине, кутаясь так мило в свою вязаную, красную, тёплую кофту и напевает под нос сказочную песню мелодичным, низким голосом, невероятно красивым и необычным для всего реального мира. — Я нашёл тебя… — сипит Чонгук, без остановки заливаясь слёзами. — Нашёл… Тэхён вздрагивает, медленно поворачиваясь на тихий шёпот, и грустно улыбается. Взгляд медовых глаз такой обжигающий, проницательный, словно он опять читает мысли. — Прости меня, Гуки, прости. И он опускает в раскаянии голову, поджимая свои пухлые губы, словно старается не озвучить то, что срывается с его языка. А Чонгук уже подскакивает на ноги, скидывая всё тот же мягкий плед, которым был укутан ещё в первую встречу, и несётся к своему Фениксу на всех счастливых порах. Сгребает его в охапку, прижимает к себе и стонет в голос от лавины нахлобучивших его феерических чувств. — Я больше никогда не позволю тебе хлопать в ладоши, мой ты сказочный глупыш. Я люблю тебя, мой Феникс. И теперь уже сам Тэхён не в силах сдержать поток обрушившихся на него слёз. Он позволяет Гуку обнять себя так крепко, что звёздочки полетели перед глазами, а от его страстного поцелуя и вовсе галактики разлетелись в душе. — Я тоже люблю тебя, Гуки. — с трудом переводит дыхание после сладкого, жаркого поцелуя, облизывая свои мягкие губы. — Я боялся, что этот мир не для тебя. Я лишь хотел для тебя счастья, Чонгук. — Моё счастье, это ты, мой Феникс. А в каком мире мы будем жить, не важно, лишь бы жить вместе. Понимаешь? — шёпот на ухо горячий и такой обволакивающий, словно Чонгук вложил в эти слова всю свою душевную мощь. — Понимаю. Понимаю, Гуки. И Чонгук впервые слышит его заливистый, низкий, перекатывающийся звонкими нотками смех, такой теперь до боли любимый и родной. И этим двоим действительно легко будет жить в обоих мирах одновременно, ведь сила настоящей, искренней и такой мощной любви сшибает все препятствия и сносит все преграды. Новый год — это пора чудес, неслыханных доселе, невиданных ранее, этот праздник чарует своей магией и если загадать самое заветное желание в предверии этого праздника, то оно обязательно сбудется. И даже не одно. Лишь бы оно шло от сердца, от души, разливаясь по венам надеждой, любовью и верой. Чонгук, всё также, будет учиться на художника днём, а Тэхён, как и прежде, иногда взмывать в небо пламенной птицей по ночам, паря над городом и лесом, распуская свои огненные крылья, чирикая своё заветное «Чонгук». Но теперь они неразлучны. На всю их волшебную, долгую, сказочную жизнь. Там, где есть реальный мир и где есть магический. Но вот настоящая любовь на все времена поистине одинаковая. Она и есть магия.