Бронированный

      Кавински всегда казалось, что Дейв бессмертный. Неубиваемый. Бронированный. Какой угодно, но смысл в том, что он просто не способен был умереть. Даже удивительно, почему все эти его безумные авантюры и неоправданные риски ещё до сих пор не свели его в могилу. Ну, в метафорическом смысле. В буквальном – не пустили на поддержание купола.       Сначала Дейв просто бегал и терроризировал лесных монстров, потом переключился на Империю, а когда и там с ним благополучно смирились, тут же нашёл себе новое развлечение. Разбивать тачки. Вот прям чтобы в хлам, чтобы на металлолом её, и чтобы невозможно починить. И теперь Дейв терроризирует Кавински вместе со всей его несчастной мастерской: мол, хоть кровь из носу, – чини и всё тут.       Новое развлечение у него, однако, дорогостоящее. Сначала отваливает за машину сумму трёхмесячной зарплаты какого-нибудь строителя, а потом ещё столько же на её ремонт. Зато счастья-то сколько! Дейв сам и не понял, как от драк, резни и месива перешёл к гонкам и драйву. Травмоопасному, конечно, куда ж без этого, но в том-то, собственно, и весь Лололошка. А пока мир спасать не надо, можно и погонять...       – Ё-моё... – удручённо вздыхает Кавински и хватается за сердце, будто его инфаркт хватил. – Ты как так умудрился-то..?       Лололошка нервно, но искренне улыбается, хитро прищуривая глаза. Пожимает плечами и уставляется взглядом в пол. Молчит.       А рядом – машина. Новенький «Форд Мустанг». Чёрный, красивый, лакированный, как свадебные туфли. И всмятку разбитый. С одной стороны дверь на добром слове держится, с другой – вмятина, сзади – выхлопная труба оторвана, спереди – треснувшие фары. И Лололошка стоит невозмутимый, лыбится.       «Дорогущая...» – думает Кавински и зарабатывает душевную травму. Что-то действительно сердце прихватило...       – Она глохнет через раз, – говорит в конце концов Дейв, почти ноет. – И колёса там спустились... Все.       Кавински чешет башку и грустно вздыхает. Нет, ну всякое бывает, подумаешь, но...       – Я ж тебе её неделю назад сделал. Ты когда успел..?       Дейв опять улыбается и виновато отводит взгляд. А потом отвечает:       – Так получилось.       А Кавински не врубается, как это «так». Где ж это надо было ездить, чтобы потом тачка выглядела как после нападения армии медведей? Неужто у них там в глуши такие дороги, что только на тракторе и разъезжать? И невольно представляет себе Дейва на тракторе, вместо мажорского «Форда». А потом вспоминает шутку про триста.       А Лололошка тем временем продолжает ныть:       – Меня из всех шиномонтажек уже в шею гонят, говорят, права у меня надо отобрать, и ремонтировать отказываются.       – Ну правильно. Доконал ты их бедных, – говорит Винс. Выходит как-то обречённо. А потом пытается шутить и делает ещё хуже. – С такой-то гиперактивностью, – хоть вешайся, – ты кого угодно достанешь.       – Ну чё ты такой душный? – возмущается Лололошка, почти хнычет. – Я же плачу́.       Ага, платит. Может быть. Через раз. Если повезёт.       У него там то поставки слишком огромные, то их вообще отменят. Или крысы посевы пожрут. А то и штраф от Империи прилетит. А там и проверка нагрянет. Ну так, для профилактики. Ой! – а ведь ещё поселение обустроить, дорожки сделать, цветочки высадить. Да и кушать что-то надо...       «Короче, нету денег, хочешь, картошкой отдам?»       – Ну спасибо! Мне твою картошку уже девать некуда.       Лололошка виновато опускает голову и принимает такой грустный вид, будто сейчас заплачет.       – Ну пожалуйста, ради меня!       Ну охренеть, конечно, загнул! И как тут отказать?       У него ж тут единственная «шиномонтажка», где Дейва ещё терпят. В ином случае тот бы давно обеспечил всех имперских механиков пожизненным запасом картошки.       Кавински слова вставить не успевает, как Лололошка по-новой принимается тараторить:       – Знаешь, какую я тему нашёл? Не поверишь! – Он вдруг резко оживляется и даже начинает улыбаться.       Кавински готовится к очередному мини-инфаркту и только поднимает одну бровь, мол, «продолжай». И Дейв продолжает:       – Это уличные гонки. Только в десять раз круче твоих гидроциклов. Там едешь по трассе с препятствиями, в тебя сзади как въезжают! И ты летишь куда-нибудь в толпу народу, кровище хлещет, полная мясорубка, а потом ещё что-нибудь взрывается..!       У Лололошки огоньки в глазах горят яркими вспышками даже сквозь тёмные очки, а на лице нарисовано такое счастье, что вот посмотришь на него и сразу поймёшь, как выглядит псих в маниакальной фазе. Но тем не менее, это всё звучит круто. Кавински кажется, что это круто. Да и вообще в целом – круто.       – Круто, – говорит Винс.       – Ага! – отзывается Лололошка. – Так чё, починишь?       Кавински сникает. И опять вздыхает.       – Починю, куда денусь? Но на твои гонки я – с тобой.       На том и порешили.       И вот без двух дней неделю спустя стоит теперь «красивый, чёрный и лакированный» в мастерской целёхонький.       – ...а по поводу оплаты...       – Потом! Если гонку выйграю – заплачу.       Лололошка смеётся. Счастливый. А вот Кавински такой расклад совсем не устраивает.       – Чё значит «если»? У меня тут благотворительная организация по-твоему?       – Да там типа выигрывает выживший. Если не выйграю, то всё, кранты.       Винс молчит, ошарашенный. Ну вот и чё он этого Лололошку ещё не послал далеко и надолго с такими-то заявлениями? Так, по доброте душевной ремонтирует ему в двадцатый раз тачку за «спасибо», а тут выясняется, что... Ну да, можно было догадаться. У Кавински в голове пазл более-менее складывается, а вот Лололошка молчит с минуту, но потом спрашивает:       – Ты всё ещё хочешь участвовать?       – Естественно, – в конце концов отвечает и сомневается теперь в своей собственной адекватности. Хочет пошутить что-то вроде «А как мне жить без тебя?», но всё-таки молчит. Итак всё как-то не шибко радужно выходит.       А Лололошке вот, кажется, по кайфу.       – Круто! – говорит он, и в глазах его загораются новые огоньки.       Запах бензина, рёв мотора и странный трепет в груди. Что ж, в этом что-то есть...       Тачка, если и послабже «Мустанга» будет, но хотя бы не перебитая и не перемонтированная по сто тысяч раз. Она в общем-то ничего. Обычно. Но теперь Кавински немного в ней сомневается. Сто́ит трассу увидеть, как сразу понимаешь, что реально кранты. Это ж не гонка – самоубийство! Крутые повороты, рытвины, ухабы, трамплины... Чего там только нет! Трасса сама по себе кольцевая, но идёт зигзагами, вокруг что-то вроде трибун, сделанных из деревянных ящиков, народу тьма тьмущая, а кругом даже фонариков толком нет. Круто, ничего не скажешь!       По левую сторону – Лололошка на своём «чёрном и лакированном», по правую – обочина. А слева от Лололошки ещё несколько тачек. Стоят на старте. Ждут сигнала.       Правила, однако, простые. Десять кругов – победа. Сошёл с дистанции – кранты. Всё остальное не запрещается. Делай, что хочешь.       С одной стороны круто, но...       Выстрел в небо.       Старт.       ...но в общем-то без разницы. Когда педаль газа до упора, а сердце падает куда-то в желудок с непривычки. В сиденье вжимает. Аж голова кру́гом идёт.       Машина подскакивает на каком-то особо огромном ухабе так, что подлетает в воздух на пару секунд. Опускается и кренится куда-то на бок, её заносит, и приходится рулить в обратную сторону. Задние колёса проскальзывают по дороге с визжащим звуком, как по льду. Поворот. Резкий. Очень. Винс не успевает тормозить. Получается дрифт, и тачка чуть не разворачивается на сто восемьдесят градусов. И какого хрена тут вообще так скользко?       Слева – всё ещё Лололошка. Кажется, тоже понимает, что скользит, а потому притормаживает. Поворот проходит нормально и даже не обгоняет. А на лице лучезарная улыбка. Кавински отвлекается, глядит на него и тут же жалеет. Попадает колесом в яму.       Однако дальше дорога идёт прямо, и Лололошка уже самозабвенно летит под две сотни. Идёт на обгон. Теперь видно только заднюю часть «Форда». И, – о ужас! – колесо болтается как-то неестественно. Будто с корнем сейчас вырвется. Винс пытается вспомнить, насколько хорошо его затянул, когда менял шины. Нет, он, конечно, в себе не сомневается, но если вдруг...       Выйдет печально.              Удар.       «Форд» оказывается далеко впереди. Кавински его теряет из виду, а в правом зеркале показывается синий посредственный «Ниссан». И если сама машина не шибко мощная, то водила явно безумец. Он резко сворачивает и влетает носом в задний бампер Винсу так, что того заносит влево, прямо на основную трассу, а сама тачка чуть не переворачивается. Другие машины стремительно приближаются.       Кавински пытается тормозить, матерится и сжимает руль, как если бы хотел его оторвать. И всё без толку. Сердце бешено стучит и вторит мотору, надрывающимуся от рёва. «Ниссан» пролетает мимо. Дорога скользит, и машину кружит. Винс справляется с управлением раньше, чем красная тачка неопределённой марки успевает подрезать его. Вместо этого она с неимоверной силой врезается в ограждение, пробивает его и оказывается опасно близко к трибунам. Народ подскакивает, к верху стремится облако дыма.       Что происходит дальше, Винс не видит и пытается угнаться за Лололошкой. Беспокойство по поводу колеса всё нарастает, и даже собственный покоцанный бампер уже не имеет значения. И рытвины на дороге. И другие конченные гонщики. Вообще всё.       Он бы так не беспокоился, если бы его обожаемый Дейви недавно не заявил: «...выигрывает выживший. Если не выйграю, то всё, кранты.» Очень весело будет, если колесо отлетит ко всем чертям.              Две минуты.       Минован первый круг. Кавински начинает, казаться, что десять – много. Слишком много экшна для человека, который машины лицезрел в последнее время только в разобранном виде. А вот Лололошке всё ещё по кайфу.       Лололошке вообще всегда по кайфу. На всё горазд: хоть картошку копать, хоть Империю уничтожить. И теперь он несётся где-то впереди, впереди всех и вся. А Винс его догнать пытается и не может. Куда уж там его старенькой таратайке! По сравнению-то с тачкой Дейва стоимостью как крыло от самолёта. А может, виной всему его комиссарская непосредственность. На тракторе ведь гонял! Винс опять вспоминает шутку и почти ржёт с неё.       Ну, Дейву вроде нормально. Колесо ещё не отлетело, а значит, нормально. Вон он как радуется! Аж от сердца отлегло. Почти.       Педаль – в пол. Руки – до побелевших костяшек. Взгляд – ровно перед собой.       За окном всё сливается в единую массу сплошного движения. В зеркале видно, как еле-еле ползут позади цветные машинки. Ну детский сад какой-то! Сотня – их максимум. Лололошка давит на педаль сильнее, и стрелка спидометра переваливает за двести семьдесят. «Форд» подпрыгивает на кочках и то и дело попадает в ямы. Дорога почти сельская. Однако Лололошка не обращает внимание, входит в состояние потока, и больше ничего вокруг для него не существует, кроме дороги и руля. И скорости. Аж дух захватывает. Долгожданный адреналин. Вот это – настоящий драйв!              Второй круг.       Третий.       Четвёртый.       Пятый.       Лололошка заметно отрывается. Несётся на всех скоростях, а краем глаза улавливает огонь и дым на обочине со стороны трибун. Кажется, уже кто-то отсеялся. Лололошка надеется, что это не Винс. На секунду задумывается, а потом направляет мысли в нужное русло. И опять: скорость, время, оглушающий стук сердца...       Двести восемьдесят. Он может быстрее!       Лололошка улыбается. Ему хорошо. Он счастлив. Он чувствует себя свободным, как птица в полёте. И он буквально летит по трассе. Всё происходящее ему до одури нравится. До кипящей крови, до бабочек в животе, до огоньков в глазах – до какого-то безумного веселья. И хочется смеяться.       – Лололошка! – звенит голос в ушах. – У тебя в крови превышена норма адреналина. Это может быть опасно. Сбавь скорость!       Ага, щас! Он почти... Почти! Ещё немного.       Одна из цветных машинок вырывается вперёд. Приближается всё стремительнее, и Лололошка наконец может её разглядеть: то ядерно-рыжая «Ламборгини». Быстрая. Дорогущая. Пижонская. А чё она раньше в конце тащилась-то?! Дейва аж корёжит от негодования. Он сжимает руль сильнее и, игнорируя слова внутреннего модуля ассистентки, давит на газ.       – Лололошка!       Секунда проходит. Секунда!       Пижонская тачка нагоняет его с какой-то невообразимой сверхзвуковой скоростью. Пытается обогнать. Лололошка не даёт.       Соображает быстро. «Ламба» в опасной близости. Даже слишком. Прямо на хвосте, но чуть левее. Прямо по курсу очередной поворот. Направо. Если её...       – Лололошка, это очень опасно. Вероятность на успех такого манёвра приблизительно равна пятнадцати процентам, – констатирует Райя.       – Не читай мои мысли! – Дейв злится. Но идею не бросает.       – Если ты умрёшь, я тебе ничем помочь не смогу!       – Пятнадцать процентов! Я справлюсь. Если не лажать.       Лололошка резко сворачивает влево. Шины противно скрипят об асфальт, оставляют круговой след. До того, как подрезать «ламбу», Дейв делает крюк. Тем самым оказывается даже немного позади. Водила рыжей бестии не врубается, что происходит, но на газ давит с новой силой. Радуется, что вырвался вперёд. Но всё равно чует, что что-то не так.       Лололошка тоже не отстаёт, педаль в пол вжимает, но не пытается обогнать. Держится ровнёхонько сзади, поджимает. Приближается поворот. Дейв кренится в сторону, норовя влететь в бампер «Ламбы». И та за неимением другого выхода уворачивается от него – налево. Даёт по газам. Пытается оторваться.       Лололошка хохочет и жмёт следом. Машина впереди всё ускоряется. Дейв бросает взгляд на спидометр. Двести девяносто! Ещё не предел!       В его глазах пожары горят, а в сердце – атомный взрыв. В венах – самая настоящая лава, в голове все мысли перемешиваются, взрываются и искрятся. В ушах стоит скрежет колёс, рёв мотора и... звон. Внутренний голос что-то бубнит на фоне. Лололошка игнорирует.       Поворот всё ближе. Резкий. Надо бы притормозить. Лололошка разгоняется. Хочет до максимума.       «Ламба» тоже мчит на всех скоростях. Не тормозит вообще. Совсем. Водитель, кажется, забывает обо всём вокруг, кроме Дейва с его убийственным «Мустангом». А тому это только на руку.       Поворот.       «Ламборгини» резко сворачивает, не тормозя. Не успевает. Пролетает мимо.       Врезается в ограду. Со всей дури. Капот – в фарш. Двигатель дымится. Сама машина складывается в гармошку от удара.       Лололошка ликует. И чувствует, как сиденье под ним «проседает», и тачка скребёт брюхом об асфальт. И – раз!       Удар.       Ещё. И ещё. Дейв даёт по тормозам. Поздно.       Бам!       В глазах темнеет. Где-то во лбу пульсирует боль.       – Лололошка!       Чёрный «Форд» Лололошки буквально летит вдоль обочины. Тот пытается рулить. Не выходит. Горящая «Ламба» всё ещё на опасном расстоянии.       А «Форд» тормозит сам по себе. Носом проезжается по асфальту, из-под него искры летят, и слышится ужасающий скрежет. Колесо. Заднее. Болтается в воздухе и почти отваливается. Переднее – уже. Оба. Отлетают и, не останавливаясь, по инерции продолжают катиться вперёд.       Всё-таки не закрепили.       Машина проезжает пару метров без колёс, теряет сцепление и передним бампером бьётся о дорогу. Переворачивается. Обрушивается прямо на вспыхнувшую «Ламбу» и окончательно разрывает её на куски. Чуть сальто в воздухе не делает. И тоже от удара превращается в раздолбанное нечто, смятое, как алюминиевая банка.       Плохое предчувствие. Подкрадывается к сердцу и как-то противно свербит внутри. Винс кусает губы, стискивает руль до хруста пальцев, давит на газ. Пытается не думать. Успокоиться.       Ничего не случилось. К чему пустые беспокойства? Дейв... Ну он ведь бессмертный. Неубиваемый. Бронированный. Вообще со смертью на «ты» и последние полгода успешно водит её за нос. Из таких ситуаций выкручивается, из каких даже сам Кавински, наверное, не выкрутился бы. Ну и до кучи у него есть Райя. А она как летающая аптечка.       И всё же...       Скорость не спасает. Делает только хуже. Гнетущая тревога нарастает, и становится нечем дышать.       Да он ведь эти несчастные колёса не затянул!       Кранты.       Кавински видит на дороге только странное свечение. Скорость сбавляет и теперь лицезреет огонь. Самый настоящий. На обочине. Горит машина – оранжевая, как само пламя. Чернеет, плавится, разваливается. Становится похожа на груду металлолома. Помимо звуков машин, слышатся крики.       Рядом с горящей рухлядью – ещё машина. То машина Лололошки. И тоже – в фарш.       Вокруг толпа народу. Что происходит – плохо видно. Однако ясно, что ничего хорошего.       – Твою мать... – шепчет.       Сердце удар пропускает.       Долго не раздумывая, Винс сворачивает на обочину и резко тормозит, чуть не сбивая походу какого-то мужика. Пулей вылетает из машины. И встречается лицом к лицу с огромным огненным столбом. «Ламба» полыхает, плюётся искрами и распространяет чёрный едкий дым вокруг. Глаза слезятся, взгляд туманится, и пространство будто плывёт.       Вторая машина – чуть поодаль, весь народ – там же. Где жа́ра меньше. Трое мужиков лезут в груду железа, ковыряются в ней пару секунд и в конце концов вытаскивают из руин тачки тело. Толпа испуганно ахает.       Белая кофта пропитана кровью, и она льётся на асфальт ровной дорожкой из капель, когда мужики тащат тело.       У Дейва лицо белое, как мел. А на щеках и на лбу красные брызги. Тёмные очки треснувшие, волосы слипшиеся, а губы приоткрыты. И дыхания нет. Он весь как старая фарфоровая кукла – с трещинами кровавых разводов на лице.       Беспокойство оправдывается. У Винса внутри будто что-то ломается, и, как сухой прутик, хрустит кусочек сердца. А к горлу подступает ком. И глаза слезятся. От дыма, наверное.              Пробирается сквозь толпу, которая с каждой минутой становится всё гуще. А по центру – свободное пространство. Там мужик с аптечкой склонился над телом и щупает сначала запястья, потом шею. Другой мужик что-то бубнит в трубку телефона.       – Дейви! – Кавински вылетает из толпы, как ошпаренный, с таким очумевшим видом, что, как ни глянь, – псих.       Мужик поднимает голову и вопросительно изгибает бровь. Винс мнётся. Но спрашивает:       – Он..?       – Мёртв. – мужик отвечает. А на лице полное безразличие.       И вот сейчас действительно ломается и рушится вообще всё на свете. И сердце, и трасса со всеми тачками, и пространство, и весь мир. И больше не существует.       Ни-че-го.       Кранты.       Кавински находит себя на коленях на асфальте. А рядом – труп. Ну, приплыли. Зашибись, конечно, сцена – рыдать в окружении толпы, которая только на смерти да экшн поглазеть и пришла. И теперь как на дурака глядит.       – Эй, мужик, ты чё? – слышится под ухом. – Подумаешь! Тут каждый день помирает кто-нибудь.       Но не в этом дело, нет... Дело в том, что не «кто-нибудь», а Лололошка, и не «подумаешь», а полная задница... Да пропади они пропадом, эти колёса!       Будь его воля, Винс бы всю жизнь одну картошку жрал, да чинил сраный «Форд», только бы Дейви живой был и больше ни на метр не приближался к машинам. И ведь если б не башка дырявая, может, и колёса бы в самый ответственный момент пропадом не пропали.       Кавински хочется мужика обматерить, чтобы тот своими «подумаешь» ещё больше душу не травил, а всё никак не можется. Получается только:       – Ты щас серьёзно?! Это ж всё из-за ваших гонок...       – А вот это мне тут не надо! – возмущается мужик. – Я санитар, а не организатор. И он знал, на что подписывается. А вон там, – Показывает ладонью на «Ламборгини», всё ещё полыхающую. – человек заживо сгорел. Тебя не колышет?       – А должно?       Это же не Дейви.       Мужик глядит на него как на пропащего. И не отвечает.       Трагедия вдруг резко прерывается чьим-то обеспокоенным возгласом.       – Ох, Лололошка!       Лоло... чего?! Кто бы его назвал настоящим именем? И с какого такого перепугу вдруг... А!       Голос знакомый, роботизированный. Тут грех не узнать Райю. Кавински даже легчает. Она-то в порядке. Вроде как.       – Райя, – шепчет севшим голосом.       Райя опускает «ушки», а на её внешнем модуле вырисовывается грустная эмоция. Она кружится над телом Дейва, а на народ вокруг внимание не обращает. Кажется, ей сейчас действительно не до того.       – Сканирую состояние Дейва, – констатирует ассистентка. А Винс думает, что если она в норме, то и Лололошка – тоже. В сердце теплится надежда. – Показатели не совсем в норме, но он жив. Ему потребуется время на восстановление.       Ага. Вот так просто. Появляется, когда кранты и заявляет, что нифига не кранты – жизнь продолжается! А колёса... Да ко всем чертям эти колёса! И гонки. И машины. И даже деньги. И ничего опять не имеет значения, а на душе буря успокаивается с концами.       – О, Кавински, – говорит Райя. – Выглядишь не очень. Тебе бы успокоительное.       – Райя! – И получается как-то шибко радостно. Хотя почему бы, собственно, и не радоваться? – Как ты..?       Райя почему-то решает, что речь не о ней. Поясняет за Лололошку:       – Думаю, ОМП повысил его устойчивость к физическим повреждениям. – А потом обращается к ошарашенной толпе. – Кто-нибудь вызвал скорую?       Мужик с телефоном коротко кивает. Райя рисует радостную мордашку, а потом, – опять Лололошке, – говорит:       – Дейв! Ты в порядке?       И – о чудо! Дейв глаза открывает. В очках стёкла выбиты, а потому черноту его угольных глаз отлично видно. Он моргает и осматривается.       Потом приподнимается. Глядит на Райю. Слабо кивает.       И Кавински хочется рыдать уже от счастья. А слёзы почти высохли. Ну, нет, – решает. Всё. Концерт окончен. И нахрен драму.       Эмоции, желательно, тоже. Но не может сдержать резкого порыва чувств, падает сверху и заключает своего обожаемого Дейви в объятия. Как в последний раз. И бедолаге дышать нечем. Он ещё только очухивается и не врубается, думает, что ничего страшного не произошло. А вот у Кавински произошло. И просто дохрена. Трагикомедия какая-то.       И Винс носом утыкается в плечо друга, а дыханием опаляет шею. И у Лололошки аж мурашки по коже, и он чувствует, как намокает его шарф.       Ну всё. Теперь точно кранты.       – А чё случилось? – еле выдавливает Дейв, почти задыхаясь.       Кавински хватку ослабляет и отстраняется. Но руки с плеч не убирает, а только в глаза глядит – непонимающие.       – Ты чуть не умер!       Лололошка лишь хмыкает и особых эмоций не проявляет. А потом вдруг расплывается в улыбке. Счастливый. В глазах тот самый огонёк загорается. И Дейви почти смеётся.       В сердце что-то успешно чинится, когда Лололошка с какой-то детской радостью заявляет:       – Круто!       Действительно что-ли бронированный..?