Грешница

      Нам Джун знал о собственной начальнице много. Даже кажется, что слишком много. Знал, в какое время она приходит, в какое время уходит, в какое время предпочитает обедать, что ей тридцать пять лет (она старше его на незначительные пять лет). И нет, не сказать, что он за ней следил, просто она постоянно была на виду, виляла бёдрами, обтянутыми в юбку-карандаш, и поддерживала вокруг себя порядок и послушание сотрудников. Каждый знал, что с Хан Чеён лучше не играть, ведь она опасна не только тем, что может написать плохие рекомендации, но и является самой настоящей ведьмой, которая сохранила в себе частичку магии и пользовалась ею, когда ситуация того ожидала. А ещё он знал, что Хан Чеён была ему симпатична.       Контора, в которой Нам Джун работал, специализировалась на колдовских услугах, работники часто выезжали на ритуалы, дабы помочь ведьмам на высших должностях, и обязаны были выполнять все их поручения. Ким не сказал бы, что их содержали в рабстве, но порой засыпал дома, а просыпался уже на работе, не понимая, как оказался там — вызывала начальница, просто открывая портал и беря личного секретаря в охапку. Порой он не понимал, что происходило, будто бы им управляли, будто бы он был марионеткой, и сбрасывал с себя оковы оцепенения только после кружки кофе.       — Я на тебя воздействую, Ким Нам Джун, — сказала как-то начальница, что-то печатая в компьютере. — Это позволяет тебе работать в несколько раз продуктивнее.       — Но вы не думаете о том, что это противозаконно? На основании двадцать третьей статьи пункта третьего ведьмовского кодекса вы не имеете права воздействовать на любого человека, не имеющего магии, заклятием подчинения, — проговорил Ким, а потом ощутил хватку пальцев на коже — и нет, ведьма даже не сдвинулась с места, она вновь воздействовала на него своей магией. — Я… я понял, госпожа Хан…       — Не забывай, что ты наполовину инкуб, и я имею право воздействовать на тебя, потому что ты потенциально опасен для общества, — проговорила девушка и отпустила его, нервничая, бегая глазами по столу и заливаясь краской — нечасто себе позволяла подобное. — Возвращайся к работе.       Родители поставили палки в колёса Кима Нам Джуна, когда родили его — от союза простой женщины и инкуба появился обычный ребёнок, ближе к подростковому возрасту который стал проявлять черты отца. Новый год у многих ассоциировался с подарками и приятными посиделками с семьёй, но у Нам Джуна это время ассоциировалось с обследованиями, новыми таблетками, чтобы подавлять тёмную сторону, и сидением дома. Потому что, если выйдет на улицу, обязательно соблазнит кого-нибудь, займётся сексом, а когда придёт в себя, то станет жалеть обо всём, что произошло. А в первую очередь потому, что под ним будет не любимая начальница, а кто-то совершенно другой.       — Господин Ким, назначьте встречу с господином Ли на утро первого января, закажите доставку воды в кулерах, проверьте кофейные зёрна — не надо ли заказать ещё, и… — госпожа Хан задумалась и даже на секунду остановилась, глядя на секретаря, что работал на износ. — И запишите меня ко врачу на пятое января, к дантисту.       — Будет сделано.       Секретарь — работа не из тех, о каких хвастаешься, тем более когда рядом проходит госпожа Хан, что будто бы оставляла за собой липкий след из тьмы и слизи. Нам Джун чувствовал её магию — тёмная, растягивающаяся, склизкая, и потому порой боялся; он инкуб, и если на него воздействует столь сильная ведьма, для него это может плохо закончиться. В его теле обитали две силы: одна человеческая и другая демоническая, не дающая дышать в определённые дни. Когда тёмная сторона захватывала его, Ким страдал внутри, но не мог сопротивляться, просто плыл по течению и будто бы со стороны наблюдал, что происходило. Он оставлял за собой похожую на начальницу магию, только она будто бы была с примесью фиолетовых разводов нефти и пахла газом, что мог вспыхнуть и подпалить помещение. Такая магия, сексуальная, раскрепощённая, была опасной, и большинство наполовину суккубов и инкубов пытались прятаться, скрывать способности и выбирать счастье и спокойствие взамен темноты и секса.       Только случилась непредвиденная проблема — все таблетки, чтобы сдерживать сущность демона, выкупили, поставки будут только в следующем году, а препараты Нам Джуна на исходе. Ему очень нужны они, и он не мог даже к начальнице обратиться, хотя она решала достаточно много вопросов, но ведьма не являлась главой фармакологической компании. А очень жаль. Нам Джун не сомневался — она бы помогла.       Оставалось только тухнуть в офисе в ожидании дня превращения в инкуба, когда каждый по его взгляду поймёт, что с парнем не так.       Нам Джун выполнил все поручения и взглянул на календарь — тридцатое декабря, ровно шесть часов до тридцать первого, можно пойти домой, а можно остаться и доделать что-нибудь, касающееся отчётов. Эти дела спешки не требовали — просто надо было набросать несколько тезисов, соединить даты и поставить галочки в нужных местах, но хотелось чем-то себя занять. В собственной одинокой квартире-студии никто не ждал, потому возвращаться пока смысла не было — тем более что в холодильнике не лежала еда, её ещё требовалось докупить.       — Господин Ким, — за спиной оказалась начальница, и Нам Джун тихо выдохнул — к концу рабочего дня разболелась голова, дополнительных заданий для полного счастья не хватало, — извините, но я вынуждена поставить вам смену тридцать первого декабря. Прошу отнестись с пониманием — я тоже буду работать, и мне понадобится ваша помощь.       Нам Джун всегда брал день за свой счёт тридцать первого декабря, а госпожа Хан никогда не говорила ему выходить на работу очень срочно. Видимо, состоится нечто серьёзное, но каковы печаль и сожаления — превращение в инкуба будет в ночь с тридцатого на тридцать первое декабря и продолжится до первого января. В это время в опасности будут многие люди, ведь Нам Джун не остановится, пока в нём не кончится демоническая энергия, пока не вынет душу из тела движениями бёдер и своим членом. В обычное время он был другим — тихим, будто бы прячущимся за всеми, за кем только можно, и абсолютно не привлекал к себе внимания. У него даже на корпоративах постоянно спрашивали, кто он вообще такой, и Ким тогда вздрагивал и отвечал фразой-клише «я секретарь госпожи Хан». Все лишь качали головами и говорили, что да, вроде бы его помнят, а потом уходили куда-то в толпу, лишь бы не разговаривать со странным парнем. Нам Джун не обижался — чем меньше его в лицо в компании знали, тем легче было потом, после превращения из инкуба в человека, разговаривать.       — Да, хорошо, — проговорил Нам Джун и сглотнул. Страх прошёлся коготками по спине, дальше по коже проскочили мурашки, и только после этого он обернулся, встречаясь взглядом со своей начальницей. Он не выражал ровным счётом ничего, что и могло напугать любого, но ведьмы славились тем, что мастерски прятали эмоции и не давали себя «прочесть». Никто не мог сказать, что у этих женщин на уме, никто не мог понять, какие эмоции они часто испытывают, но Нам Джун ощущал, что начальница была совсем немного взвинчена — чутьё демона подсказывало, что это из-за нового заказа, который к ней пришёл. Заказы от правительства — это высокий уровень, и если они всё выполнят безукоризненно, то будут щедро вознаграждены. Проведение ритуалов по изгнанию злых мешающих сущностей требует серьёзной отдачи и хороших навыков в сфере колдовства, и госпожа Хан старалась смешать лучшие черты ведьмовства многих работников и собственной магии, которой училась с рождения. Хорошо, что в своё время госпожа Хан выбила лицензию компании, а теперь они настолько раскрутились, что даже государство подключилось в роли заказчиков. — Мы будем… извещать правительство о том, что собираем нужный штат в борьбе с проклятиями президентского дома?       — Мы будем разгребать бумажки. Если закончим раньше, то освобожу от торчания в офисе.       От этой скучной, муторной работы с бумагами хотелось застрелиться. Когда Нам Джун был маленьким, он видел у отца ружьё, которое он брал с собой на охоту. Конечно, ему было жалко животных, но демонам требовалось сырое мясо диких зверей, чтобы поддерживать в себе силы и жизнь. Интерес к оружию у Кима был уже тогда, но он не ожидал, что в конце концов его жизнь не свяжется с оружием, а он уйдёт к ведьмам, которые вполне себе щедро платят. Сам мужчина никогда на ритуалах не был, прохлаждался, а вот Хан Чеён вечно куда-то ездила, вечно что-то смотрела и советовалась с другими директорами. Они были одной сплошной командой, а в это время Нам Джун стоял за спиной госпожи Хан и надеялся, что она повысит ему зарплату.       — Кхм… Спасибо, да, я приду.       Глупец, надо было сразу выбивать день за свой счёт, пока не стало поздно. Это стоило сделать, ведь уже темечко чешется — чуть ниже собирались заново показываться небольшие рожки ониксового цвета. Он видел это каждый год, в один и тот же день, и буквально выл с досады, ощущая тревожность. Его нервировала демоническая сущность, которую требовалось вечно контролировать, что желчью текла по крови и всё никак не выходила из него. Он помнил, как однажды приковал себя наручниками к батарее, а наутро оказалось, что батарея вырвана из стены, а сами браслеты погнуты и даже сломаны. Он не помнил моменты жизни, когда был инкубом, он не помнил, как задыхался от желания и соблазнения, а потом получал себе тела женщин, что бесстыдно стонали под ним. Им это нравилось, инкубу это нравилось, но… Нам Джуну не нравилось просыпаться в постели с неизвестно кем, и он сбегал с колотящимся сердцем и ужасом. Его тяготило это проклятие, мешало жить, и признаться, он готов был в тюрьму сесть, лишь бы его контролировали, лишь бы не спускали с него глаз и могли в любой момент остановить. Помогающих именно ему препаратов не осталось, он лишался последней надежды пережить Новый год без разных происшествий и мысленно молился, чтобы инкуб не попытался соблазнить Хан Чеён.       Весь вечер тридцатого декабря мужчина провёл как на иголках: он то готовился к работе, то уходил на кухню, чтобы выпить чай, то искал в аптеках нужные препараты, с ужасом понимая, что их поступления не будет сейчас же. Он ощущал ломку и тревожный страх, что всё будет плохо, не так, как он хочет, и потому хотелось закрыться в себе и не пойти на работу чисто из принципа. Хан Чеён знает, что он наполовину инкуб, знает и об его особенностях, и почему же сказала, чтобы он пришёл?       Неужели она его хочет?       Чёртова грешница.       Когда отец говорил о ведьмах, из его уст звучали слова «шлюха», «блядь» и множество других оскорблений, засевших в неокрепшем детском уме. Когда сам Нам Джун чувствовал ведьм, то знал, кто они такие — «бляди», «потаскухи», жаждущие только секса, только мужского члена в своей вагине. Они хотели инкубов, инкубы хотели их, и сейчас, в минуту превращения, чувствуя лопающуюся кожу на лбу, Нам Джун понимал — Хан Чеён хочет его, хочет всей своей ведьминской душонкой, погрязшей во грехе. Пусть покается, пусть опустится перед ликом Девы Марии на колени и сложит руки в молитвенном жесте, пусть поклонится в пол и скажет «Прости меня, я грешна». Она скажет об этом и Нам Джуну, умоляя его наказать себя, сделать ей больно, выкрутить запястья до крика и полностью погрузиться в неё, чтобы звуки их соития распространялись далеко за пределами помещения. Он — её наказание, её покаяние, её грех. Она создана для его тела, для его желаний, для его темпа секса.       Именно так и началась тревожная ночь перед Новым годом: с помутнением, но не полной потерей сознания, и осознанием, что сегодня на работе он трахнет собственную начальницу. И он вдруг понял, что чувствует себя как себя, как Кима Нам Джуна, а не как инкуба, отравляющего жизнь другим людям.       Утро выдалось совершенно обычным, не запоминающимся, да и путь до работы был без происшествий, будто бы весь мир ждал, когда Нам Джун приедет в компанию. Он без проблем показал именной бейдж охраннику, прошёл через турникеты и дошёл до лифтов. До этого он ни разу не видел офис тридцать первого декабря: пустой и холодный, он вызывал дрожь, но если позвали, то надо работать. Он пришёл быстрее начальницы, что неудивительно, и расположился за столом в переговорной, надеясь, что Хан Чеён скоро придёт. И она действительно пришла: в облаке парфюма от Tom Ford, держа в руке бумаги. Она выглядела великолепно, и Нам Джун глядел на её бёдра в кожаной юбке, а затем поднял взгляд выше — на округлости груди. Красивая.       Даже слишком.       — Что ж, господин Ким, — она села напротив и кинула взгляд на его рожки — ни разу не видела — и в глазах загорелся суровый ведьминский огонь, погасший слишком быстро и сменившийся на тёплый уголёчек в самом центре зрачка, — спасибо, что приехали. Сейчас мы должны рассортировать всю информацию о поставках, чтобы… Чтобы потом уйти домой и отпраздновать Новый год. Сортировка должна быть по датам и в алфавитном порядке. Надеюсь, всё понятно.       Нам Джун выверенными движениями раскладывал листки бумаги, вполглаза наблюдая за начальницей, что время от времени сама на него поглядывала. Чеён выполняла от руки чертежи пентаграмм, время от времени сверяясь с заказом, а как закончила, всё показала Нам Джуну, что уже давно рассортировал документы в нужном порядке.       — Вы молодец, госпожа Хан.       В тёмном помещении с холодным светом, что отбрасывал тени на лица, делая их резче и гротескнее, Хан Чеён залилась румянцем и прикрыла глаза, будто бы стыдливо, и потом непослушные губы прошептали:       — Пожалуйста, повтори…       Существо внутри Нам Джуна чувствовало — это очень сильно нравилось женщине. Настолько, что она готова терпеть унижения, лишь бы вновь услышать его голос, который рассыпался во хвальбе.       — Ты молодец, — проговорил он ещё раз, практически гортанно, и протянул руку вперёд, поглаживая девушку по костяшкам пальцев. — Настолько молодец, что я бы тебя как-нибудь поощрил. Никто не мог этот эскиз нарисовать так же талантливо, как ты. Ты хорошо поработала.       Нам Джун чувствовал запах женщины — тяжёлый, вьющийся в воздухе, и понимал, что с каждой секундой ему всё труднее сдерживаться и не переходить в гортанное рычание от удовольствия. Эта девушка слишком хороша, слишком привлекательна, а её алые губы выглядят так, словно их очень долго целовали. Он хотел её поцеловать, хотел всем сердцем её душу и тело, а потому перегнулся через стол и заглянул ведьме прямо в глаза.       — Хан Чеён, ты лучше всех, и я хочу подарить тебе на Новый год очень хороший подарок.       — Какой? — девушка сама подалась к нему и уже готова была поцеловать в нос, как увидела ухмылку на губах инкуба, что её интересовал прямо сейчас. Он завладел ею полностью, её вниманием, глазами и энергией, которой хотелось напиться. В её глазах горело желание, похоть двигала руками, а любовь к похвале, даже слишком сильная, отключала голову.       — Ты же любишь грязный секс, потаскуха, потому я награжу тебя им.       Нам Джун однажды зашёл в кабинет женщины не вовремя — вместо работы она смотрела с ноутбука порно, сидя в наушниках, и одна из её рук находилась где-то под юбкой. Ким чётко видел её твёрдые вставшие соски, что выпирали из рубашки — она не носила бюстгальтеров, слышал её тяжёлое дыхание и понимал, что хотел её тело, даже если она будет сопротивляться. Потом голова включилась, стало дурно от себя, и мужчина ушёл, так и не сказав госпожа Хан, что в такие моменты надо закрывать дверь на ключ. А может, она хотела быть застигнутой врасплох?       — Если ты ещё раз похвалишь меня — я сама разденусь, — проговорила Чеён и прикоснулась к пуговице на груди. — Я уже… уже готова и хочу тебя.       — Ты меня очень обрадовала, Хан Чеён, — и девушка расстегнула пуговицу под горлом. Нам Джун продолжал — каждая похвала оценивалась в расстёгнутую пуговицу, и совсем скоро начальница стояла в расстёгнутой рубашке. Её обнажённые груди прикрывали полочки, и Нам Джун обошёл стол. — Продолжаешь радовать. Сними её, моя умница.       Белая рубашка повисла на локтях, открывая вид на обнажённое бледное тело — ведьмы никогда не ходили в солярий, никогда не загорали, генетически были предрасположены к бледности и пользовались кремами, чтобы отбелить кожу ещё сильнее. Тёмными пятнами выделялись ареолы с крупными сосками, и Ким опустил к ним голову, захватывая губами и прижимая Хан к себе за талию — девушка запрокинула голову и застонала, одновременно с этим требуя внимания ко второй груди. Нам Джун мял, терзал, кусал и целовал, а девушка была только рада, таяла, как мороженое, и ощущала, как в трусиках стало влажно. Ей было плевать, кто он, хоть сам Бог, но пусть посадит её на стол, обхватит шею руками и будет вытрахивать из неё каждый стон, каждый крик, каждое «продолжай». А потом он будет её хвалить: говорить, какая она молодец, что дала себя трахнуть прямо на столе в офисе, какая она умница, что проглотила его семя, какая же она искусница, что и его довела до оргазма движениями языка и всасыванием члена.       О да, Хан Чеён любила заниматься сексом. И очень ждала, когда это получится сделать именно с Кимом Нам Джуном. Ведь она его, кажется, любила, а сейчас тревожно бьющееся сердце подсказало, что стала любить в два раза больше.       — Попроси меня, — сказал мужчина, целуя девушку в ключицу и улыбаясь — мрачно, страстно, распаляя новый огонь, — попроси взять себя, моя хорошая девочка, моя умница.       — Пожалуйста, возьми меня.       Сигнал подан — Нам Джун подхватил девушку под ягодицы и посадил на стол, впиваясь в алые губы без грамма помады и залезая под юбку к девушке. Слишком страстно. Слишком тягуче. Слишком горячо. Чеён хотела его, хотела всем своим телом, знала, что у Нам Джуна есть всё, что она только может попросить, и он обязательно её похвалит. Похвалит так, что ноги задрожат от желания вновь, что кровь закипит в жилах, что захочется лишь продолжения и как можно дольше, и они будут счастливы, как только закончат.       Или не будут?       Юбка обнажила верх бёдер и край кружевных трусов, и Нам Джун прикоснулся к ткани, сразу проникая под неё и лаская набухший клитор. Начальница подалась вперёд, её пальцы заползли в светлые волосы подчинённого, а потом они поцеловались снова, с прежней нарастающей страстью, с чувством, что оба сейчас кончат. С Чеён такое было впервые, что она сама залезала на мужчину, подчинялась его желаниям, причём Нам Джун был примерно на пять лет её младше, но вёл себя как её ровесник, а то и старше. Странно, очень странно, может, все инкубы такие? А может, все ведьмы такие падкие на инкубов?       — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — без конца повторяла девушка, переходя со стона на крик и обратно, когда полудемон опускался перед ней на колени и снимал её трусы, — пожалуйста!       — Потерпи немного, моя умница, — проговорил Нам Джун, вводя в начальницу сразу два пальца. — Потерпи, и будет награда. Ты хорошо постаралась в этом году, но ты же ведьма, потаскушка, шлюшка, и твой подарок соответствующий. Я буду мучить тебя, пока ты сама не начнёшь кричать и не потеряешь терпение. Проси меня, — и он прошёлся языком по гладкому лобку, скользнул по клитору и мягкой коже, чтобы в следующую секунду помочь собственным пальцам принести удовольствие. — Это твоя награда, Хан Чеён. Наслаждайся.       Но Нам Джун не давал наслаждаться, терзал соски, клитор, а затем и губы, когда снимал ремень с джинсов и спускал их. Ему самому не терпелось вставить в неё, воспользоваться этой ведьмой, от присутствия которой рядом краснел, как мальчишка, во время работы. Ему нравилась Хан Чеён, нравился каждый участок её тела, каждый волос на коже и каждая слезинка, выкатившаяся в нетерпении из глаза. Слишком сладкая, слишком милая, слишком…       — Я хочу тоже, — и через секунду начальница опустилась перед Нам Джуном на колени, заглатывая его член и начиная ритмично двигать головой. Хлюпающие звуки и нетерпение Кима в стонах наполняли помещение, и мужчина уже не мог сдерживаться — он хотел, чтобы прямо сейчас Чеён легла на стол, раздвинула ноги и произнесла «я хочу, чтобы ты меня трахнул». Он трахнет, господи, у него даже ноги дрожат, а в глазах звёзды, но девушка не дала кончить — поднялась, поцеловала мужчину и расположилась на столе, раздвигая бёдра. — Я хочу тебя, Ким Нам Джун. Прямо сейчас. Пожалуйста.       — Ты отлично постаралась, — прошептал инкуб и вжал спину Чеён в столешницу. Он схватился за её груди, приникая к шее губами, а потом потёрся членом о вход во влагалище, — получи же свой подарок, Хан Чеён.       Одним резким движением Нам Джун проник в неё, срывая с губ девушки хриплый стон. Он бился о её бёдра, стол под ними скрипел, а в глазах обоих были звёздочки и полнейшее нетерпение, желание скорой разрядки. Чеён не могла не кричать, не просить продолжения и похвалы, что она ведёт себя хорошо, что она молодец, и совсем скоро она ощутила блаженную разрядку, а вместе с тем кончил на её чулок и сам Нам Джун, наваливаясь сверху на начальницу и не давая ей дышать. В таком положении она была уязвима и прекрасна, что хотелось почему-то её целовать до смерти.       — С Новым годом, что ли, — Чеён одёрнула рубашку, чтобы никто не заметил, как она измялась, — второго января небольшой корпоратив. Приходи, хорошо?       — Хорошо.       — А, и ещё, — девушка откашлялась и вдруг внезапно покраснела, — закажи, пожалуйста, из дома столик на двоих в «Чонсик Сеул» на сегодня. Для Хан Чеён там всегда найдётся место.       — С кем-то собираетесь встретиться и провести праздник? — Нам Джун поправил воротник и ухмыльнулся. Никуда она без него не направится, ведь куда она — туда и он. Так уж заведено у инкубов, которые побороли сопротивление тёмной стороне и приняли её.       — Тебя приглашаю встретить Новый год вместе со мной. И ты не вправе отказаться.       И ведь действительно — не вправе. Потому что как можно устоять перед такой вот ведьмой?