Doubt

Сомнения — самое страшное из чувств. Словно черви они разъедают душу, сея свой яд и убивая всё, в первую очередь — доверие.

       Серость неба напрягала ещё с самого утра, а к обеду пошёл дождь, хотя правильнее сказать, что начался ливень. Холодные капли студили каменные стены и полы огромного Нью-Пари, ветер забирался за шиворот или залетал в окна. Холодно, как никогда. Белые стены первого госпиталя Нью-Пари холодили ещё больше, словно ледяные глыбы заставляли ежиться. Очередное покушение и очередное ранение. Баретти кутается в белый халат, не столько от этого холода, сколько от осознания, что вновь Мартен на грани жизни и смерти. Новая охрана не избавляла от старых проблем. Хотелось закурить и избавиться от общества Рид, которая сидела у двери в палату, глядя на него своими серыми глазами. Из раздумий вывел звук шагов, которые Гектор Баретти узнал бы из тысячи. Он мог бы и не оборачиваться, чтобы убедиться в своих предположениях. По белому кафелю уверенным шагом надвигалась самая страшная буря, которую Гектор мог бы вообразить. После знакомства с этой женщиной он понял, почему штормы называют человеческими именами. Моргана Мартен могла уничтожить всё на своём пути, если тронуть то, что принадлежит ей. А ей принадлежала семья, за которую она способна была перегрызть глотку. И ей принадлежал человек, заправляющий порядком этого города, которого каждый горожанин знал, как Приора Мартена. Казалось бы, на что могла быть способна женщина, на которой воспитание детей и атмосфера уюта в доме, но Баретти знал, что Моргана способна на всё, иначе бы не заявилась сюда и не двигалась в его сторону словно разъярённый зверь. Её взгляд обжигал, если не испепелял, Гектор прекрасно понимал, что его ожидает, но был готов к любым громким словам. — Ты обещал его защищать! Ты говорил, что сделаешь все, чтобы его обезопасить! И что теперь?! — на Гектора накинулись чуть ли не с кулаками, вцепившись в ворот его рубашки, ткань затрещала. На удивление, он даже не сопротивлялся, хоть и пытался успокоить не на шутку взвинченную Моргану, которая сыпала упреками и едва сдерживала все свои эмоции, которые градом обрушились на него. У неё всегда было эмоций через край, она была абсолютной противоположностью собственного мужа, как внешне, так и по характеру. — Мадам Мартен! Мадам Мартен, не нужно! — Даниэль взяла на себя смелость оттащить свирепую женщину в сторону от вставшего столбом начальника охраны. Возразить тому было нечего, по серьёзному выражению лица и так всё становилось понятно — случившееся повергло всех в шок, ведь никаких покушений не наблюдалось уже достаточно давно (или относительно давно, ведь ходить живым неделю — уже успех), и то, что произошло вновь ударило по Баретти, который отвечал за жизнь Приора Мартена. — Какого черта?! Где эта новая хвалённая охрана?! — Моргана вновь вспылила, одергивая руку от секретаря, откидывая рыжие волосы за спину, чтобы они не мешались, — Ты нанял псиоников и какой от них толк?! — Мадам Мартен, охрана не могла повлиять на исход аварии. Но я клянусь, что приложу все усилия, чтобы разобраться в ситуации, все причастные понесут наказание, — Баретти выглядел несколько сконфуженным, он понимал, что его слова для напуганной и взвинченной Морганы ничего не стоят, но стоять и молчать в стороне он тоже не мог, это было непозволительно. Ситуацию спасала только суетливая Даниэль, что уже оперативно с кем-то созвонилась на правах секретаря, справляясь о ситуации и о том, что происходит в следствии.        Перепалка в больнице наделала много шума, но Моргана никогда не боялась быть услышанной. За Мартена она была готова устроить самосуд на месте, если бы ей попались бы те, кто так рьяно желали убрать его. Оглядев собравшуюся компанию с головы до ног, мадам Мартен с гордо поднятой головой перешагнула порог кабинета врача, хоть её туда никто не приглашал. Но таким как она приглашения были не нужны. — Кто это? — вопрос был безвинный и наивный одновременно, Гектор постарался его избежать, шагнув следом за женщиной в кабинет, желая не застать расправы над врачом. Даниэль была вынуждена остаться. Появление приорской жены всегда выбивало почву под ногами, ведь она редко заявлялась в мирное время, рвала и метала, когда Иво Мартен находился в опасности. Однако держалась в стороне она долго, раз Рид увидела её только сейчас. — Мадам Мартен? Жена месье Мартена, — Вейс отозвалась так буднично, как будто бы об этой женщине знали все. Взгляд охранницы слегка изменился, она явно не ожидала такое услышать. Можно было сбросить всё на то, что мадам Мартен — сестра, пожелавшая оставить свою фамилию и беспокоящаяся о брате, но увиливать от правды было бы глупо, Даниэль сказала всё как есть и это стоило принять. — У него есть жена? — в это верилось с натяжкой, хотя эта самая жена мгновением ранее чуть не испепелила Гектора Баретти. — Как видишь, — Даниэль усмехнулась, понимая насколько образ Иво не вяжется с образом женатого человека, — Жена, дети, жизнь вне инквизиции, представь себе. Это добило ещё больше, ведь в голове Рид Мартен был одинок и предан своему делу. Впрочем, так размышляла не только она, а все те, кто не знал о наличии семьи у инквизитора, а о том, что Мартен имеет хоть что-то за душой, кроме работы верилось с большим трудом. — Об этом нельзя распространяться, Лу, — Вейс подмечает это, понимая насколько широко сейчас открыла глаза подчинённой Мартена. Облизывает губы, слабо усмехаясь, добавляя чуть тише, склоняя голову к девушке: — Не смотри на него при ней. Уничтожит.        От этих слов по телу проходит холод. Даниэль негромко хихикает, потому что не глупая и всё видит. А ещё знает то какой запредельной ревностью обладает женщина, носящая фамилию Мартен. Казалось бы, что ревновать она может только к работе, но Моргана сжигала взглядом каждого, кто смел просить у её мужа внимания больше, чем положено, причем меру она отмеряла сама по каким-то своим соображениям. Даниэль помнила те выяснения отношений и тот высокомерный взгляд жены своего начальника. Помнила тот холодный голос, которым ей дали понять, что одно неверное движение в сторону Мартена и будет что-то не очень хорошее. Почему-то Вейс не сомневалась в том, что Моргана не блефует. — Вы можете спать спокойно, мадам Мартен, меня не привлекают мужчины, — Даниэль, которая работала меньше месяца, так хотелось поставить стревозную жену Мартена на место. Один Единый ведает кто донёс о том, что у Иво новый секретарь, но напрягало не это, а то, что Моргана мнила о себе слишком много. Не доверяла мужу или пыталась самоутвердиться за счет своей ревности, запугивая — непонятно. Мартен очень ровно дышал в сторону девиц из инквизиции, которых было ничтожно мало. Никакого внимания не было и к секретарю, разве что помог ей с определенными моментами, которые сама Вейс не могла решить, не хватало ни связей, ни возможностей. — Это тебе следует спать спокойно, пока я позволяю. Один неверный шаг, — она не договорила, но очень больно ударила взглядом. Моргана умела подбирать слова так, чтобы не просто задеть, а уничтожить. Даниель указали на все её слабости, пройдясь по ней. Моргана Мартен женщина, не знающая слова нет. — И я здесь не работаю, я помню, — Даниэль не хочет давать себя в обиду, понимает, что играет с огнем, но силится. Слышит, как дверь хлопает и пытается унять дрожь в теле и свои эмоции, пытается не разрыдаться на рабочем месте, глотает обиду и пытается собраться.        Вейс уже привыкла к выходкам жены начальства. Первое время удивлялась, как Мартен, который всегда держит себя в руках, который чтит свои и чужие личные границы, который всегда собран и не позволяет эмоциям управлять собой, мог жениться на полной противоположности себя. Они даже внешне были разными, что, само собой, не играло никакой роли, поскольку внешность могла быть абсолютно любой: рыжая и светлоглазая Моргана, которая всем своим видом демонстрировала пылкость своей натуры и темноволосый Иво, в чьих глазах можно было увидеть самое черное ночное небо, с холодным взглядом и сдержанными манерами. Но, видимо, Моргане было комфортно столько лет видеть в отражении его глаз самую темную и холодную ночь, в которой она была самой яркой звездой, согревающей их двоих. — Не пытайся, Лу. Ты для него подчинённая и хорошее отношение — дань вежливости, благодарности за твою службу, — повторила Вейс, зная, что Мартен очаровывал женщин своей загадочностью и холодностью, но попробовать получить его внимание чуть больше, чем он демонстрирует — сравни тому, что бежать навстречу смерчу. Секретаря даже забавит, что хорошие манеры приняли за флирт, но улыбка спадает с лица, стоит двери открыться. Разговор с врачом закончился явно не в пользу Морганы, которая исчезла также внезапно, как и появилась. — Всё плохо? — Гектор был выжат будто лимон. — Она просто… невыносима, — отозвался мужчина, потирая переносицу, — Обещала врачу отставку, если не предоставит всё необходимое лечение. Вейс не была удивлена такому повороту событий. Моргану можно было бояться, даже если бы она не была женой Мартена. Её отец давно и прочно сидел в совете и выдвигал самые чистые идеи, продвигая политику превосходства чистых над остальными. Моргана была рождена с серебряной ложкой во рту, ей не было страшно ничего, она могла провернуть дело и без участия мужа, впрочем, именно так она и решала вопросы с неугодными лицами. По сути, сталкивала лбом мужа и отца, которые были по разные стороны баррикад. Но Моргану нельзя было судить за то, что она придерживалась чистоты ген, она выросла в таком окружении, вышла замуж за чистого и родила чистых детей. Она жила по тем правилам, по которым жили её родители, их родители и так до шторма. «Чистое к чистому, когда подметаешь пол, то грязь убираешь в один определенный угол, а не развозишь по всему полу,» — вряд ли Моргана знала что такое подметать пол, но подобных изречений у неё было в достатке. У её детей были чистые няньки, а в дом брали только чистых на роль гувернанток, даже охрана, которая у Морганы Мартен была личная, была чистая и проверенная по несколько раз. И упрекать её в этом фанатичном подборе персонала никто не мог, потому что это закладывалось ещё в утробе матери.        Гектор уверяет, что Моргана не такой монстр, каким может показаться. Он понимает её, пожалуй, лучше остальных. Ей есть что терять, потому что с Мартеном она настолько давно, что столько не живут с человеком, который проводит всё своё время на работе. Ей есть чего бояться, ведь без Иво жизнь потеряет не только краски и вкус, она лишится стабильности и покоя. Пусть о семье палача Мартена знают единицы, но если это всплывет, то жизнь будет адом. Моргане нужно будет защищать себя и детей, пытаться выжить в жестоком мире, где выживает сильнейший. Не то чтобы Мартен была без силы, просто боялась за будущее своих детей, как и любая мать боится за своих чад. — Раз уж Даниэль просвятила, то заочно познакомлю с семьей месье Мартена, пока он на реабилитации. Повторюсь, что за распространение этой информации казнь. Лично пущу пулю в лоб, — Гектор потирает переносицу, собирая мозг воедино, — Лу застала мадам Мартен. Моргана Морриган Мартен, Роберта Морригана вы знаете, поэтому вопросов возникать не должно. Хорошо известный политик, который двигает идеи чистых. Не рекомендую вступать в дискуссии с Мадам Мартен. Во-первых, мадам Мартен очень эмоциональная натура, во-вторых, она будет делать всё, чтобы убрать неугодного ей человека. Само собой Приор не уволит кого-то просто потому что ей не нравится тот или иной человек. Но она умеет сеять сомнения. Сомнения множатся и наводят на разного рода мысли. Стоун не успел познакомиться с женщиной, которая навела шуму в больнице, но был наслышан от Лу. В его глазах читалось недоумение, потому что он тоже не представлял Приора в роли мужа, не говоря уже об отцовстве. — Мадам Мартен воспроизвела на свет самое дорогое, что есть в жизни у месье Мартена. Каролина, Кассандра и Кассиопея Мартен. За слезу хоть одной из них, не сомневайтесь, Иво Мартен уничтожит кого угодно, он благодарен жене за каждого своего ребенка. У них своя охрана, но на случай, если вдруг кто-то из вас отправится в помощь или около того, то должны примерно понимать, что происходит. На будущее, к детям запрещено подходить и общаться с ними, ни при каких условиях не подходите к девочкам, увидят метку пси, запищат и наведут шуму. Моргана не позволяет к ним подходить, — Гектор едва заметно усмехнулся, потому что должно произойти что-то очень страшное, чтобы Моргана подпустила к своим детям кого-то чужого, не говоря о допуске псиоников. Сколько визга было, когда ей стало известно, что муж нанял новую охрану и это не чистые и сколько шуму было, когда стало известно, что в охране девушка.        У Морганы сводило скулы и дергался глаз, каждый раз, когда она видела рядом с мужем Лу Рид. Она была в самом отвратительном состоянии, когда узнала, что в охране мужа есть девушка. Едва ли получилось смириться с Даниэль, а тут новое лицо, которое раздражало Моргану. Её выводило из себя буквально всё, когда где-то сочилось хоть какое-то упоминание мужа с охраной. Баретти, как и Мартена, всегда поражало то, как заводилась Моргана, родившая детей, находящаяся в браке столько лет и всё равно сомневающаяся во всем, когда речь заходила о взаимоотношениях мужа с иными женщинами. Хотя Гектор знал ещё и том, что Мартена ревновали даже к работе, он не мог уложить в голове то, что Моргана такая сомневающаяся натура. В жестоком мире не выжить без приоритетов. Для Морганы приоритетом была семья, но эта женщина сделала большую ошибку, когда решила связать свою жизнь с таким человеком как Иво Мартен. И дело не в ревности, а в том, что её всегда били сомнения по поводу того, что он вернется домой живым, что с ним всё в порядке и он не страдает от тяжелых мыслей. «Я пожертвую миром, чтобы спасти тебя!» — кричали принципы Морриган, каждый раз, когда её муж встречался со смертью. «Я пожертвую собой, чтобы спасти мир,» — холодно вторил Мартен, когда в очередной раз вписывался во что-то мрачное и мутное. Две яркие противоположности, полярно мыслящие личности, и тем не менее, они любили друг друга так, что между ними искрился воздух каждый раз, когда их взгляды сталкивались. Моргана Мартен была скрыта от глаз общественности по соображениям безопасности, но те редкие единицы, которые видели Мартенов вместе, не могли бы отрицать очевидное. Моргана была невыносимой, но Иво находил в ней то, чего ему не могло бы дать окружение. Она была самым преданным человеком, которого он знал. Он мог проснуться на больничной кровати и узреть рядом эту женщину, мог открыть глаза в спальне, когда выбирался из квартиры, которую делил с инквизицей, и узреть жену под боком. Она всегда была рядом, хоть её никто не видел. Появлялась тут же, когда случалось нечто страшное и уничтожала всех своим взглядом, превращая неугодных в пепел.       Слухи о том, что у него роман с кем-то из инквизиции или охраны развеивает ветер, когда в один из дней, когда Приора выписывают и отправляют в добрый путь, домой, и только он знает, что не просто домой, а к семье. Переступает порог загородного дома, где дышится легче, где слышен смех детей, лай собаки и голос любимой женщины, а не сплетни и обсуждения инквизиторов и политиков. Тут однозначно другая жизнь, которую он проживал урывками, когда покидал центр. И хотя Иво давно был убежден, что дом не стены, а руки, которые его обнимают, он имеет четкое ощущение, что он дома. Это ощущение усиливают дети, которые замечают его и несутся со всех ног, желая скорее покрепче обнять родителя, которого они давно не видели. «За слезинку хоть одной уничтожит,» — про себя вновь думает Гектор, видя насколько сильные эмоции вызывают дочери в вечно закрытом Иво. Он не держит маску безразличия, не пытается держать спину напряженной и ровной, он расслабляется, когда его облепляют со всех сторон, наперебой рассказывая о том, как по нему скучали. И он не сомневается в этом, потому что в этом месте нет места лжи и фальши, его здесь всегда ждут и по нему всегда здесь скучают. — Я отказался от второго хилера. Острой необходимости во вмешательстве псионика не наблюдалось, пустая трата ресурсов, — Иво знает, что Моргана будет не в восторге, потому что за его состояние печется больше, чем за свое. Но оповещает жену легко и просто, когда та подходит ближе, переключая всё внимание на себя. — Если ты так решил, то хорошо, — на женском лице пробегает слабая усмешка, когда Моргана останавливается рядом. Видеть мужа вне больничных стен очень необычно, она не сразу верит в то, что он дома и что все закончилось. К Мартену забираюсь под бок, крепко обнимая его, больше нет запаха бинтов и медикаментов, нет того неприятного ощущения, что стоит дотронуться до Иво и ему будет больно, нет того ощущения, что его можно потерять. Он снова дома, рядом с семьей, слышит переговоры между детьми и матерью, ощущает запах свежего воздуха и не желает отсюда уезжать. — Ты невероятно упрямая женщина, ma chèrie, — ему известно о том, что Моргана запрашивала второго хиллера наперекор всем. Это было настолько в её стиле, что Мартен даже не удивился, потому что знал Моргану лучше, чем кто-либо. Произносит это без укора и со слабой улыбкой на своих бледных губах, касаясь рыжей макушки щекой. Она невероятно упрямая, но настолько своя, что он ничему не удивляется.        Им редко удавалось побыть вдвоём, только вдвоём, потому сейчас мужчина чувствовал настоящую эйфорию. Никаких объективов ненавистных камер, лишних глаз, только он и она. Дети исчезают по своим делам, даря родителям возможность не делить внимание между тремя девочками и друг другом. — Выпьем кофе? — Иво кивает в сторону дома, решаясь разделить это незатейливое времяпровождение с супругой. У него правда ничего больше не болело, лёгкая слабость, но и та уйдёт бесследно уже наутро. Моргане протягивает руку ладонью вверх, предлагая взяться за неё, на губах мелькает улыбка, глаза сияют, она без колебаний соглашается, кивая и хватаясь за мужскую ладонь, хорошо знакомым жестом сплетая пальцы между собой. — Мадам Мартен, я наслышан о Вашей требовательности от медперсонала. Нравится гонять подчинённых? — вырывается смешок, Мартен чуть прищуривает темные глаза. То, как Морриган гаркает на людей когда ей что-то нужно — отдельный вид искусства, несмотря на то, что иногда эта женщина сильно перегибала. Впрочем, меньше её любить от этого Иво не стал. О том, что супругу как-то доложат о ее требовательности, Моргана даже не сомневалась. Вряд ли кто-то нашел в себе смелость и лично подошел к Иво, скорее всего, он что-то услышал в коридоре, возможно, Баретти, без злого умысла, шепнул что-то, а, может быть, лечащий врач что-то добавил от себя, когда Мартен отказался от псионика. Конечно, могла и Рид что-то сказать. Но все это не меняло настоящего: Иво был в курсе всего, что произошло и неважно кто конкретно ему донес. Моргана не краснела за свое поведение. — Я не гоняла их, а просто дала понять, что им нужно работать чуть-чуть лучше. Лечащий врач, конечно, невероятно высокоморальный человек, наверное, был очень рад, когда ты отказался от хилера, — Мартен хмыкает, пожимая плечами. В своем поведении она не видела ничего дурного, так поступила бы любая женщина, которой хоть сколько-то не плевать на состояние своего мужа, — Я бы им не простила, если бы с тобой что-то еще случилось. Она слабо улыбается, радуясь тому, что с Иво полный порядок. Выглядел он намного лучше, чем на больничной кровати, впрочем, это совсем неудивительно. Моргана не сильно сжимает его ладонь, уводя прочь с заднего двора. За последнее время она даже не помнила как часто забегала на кухню, поскольку всё время занимали дети и состояние супруга. — Ты выдрессировала всех так, что персонал шугался стука твоих каблуков, — Иво смеётся, по прежнему тягуче-низко, так непринуждённо, словно они перенеслись в первые дни своих отношений, когда могли себе позволить быть наедине гораздо-гораздо чаще; ходить по театрам и ресторанам, посещать самые красивые места Нью-Пари, ругаясь реже чем оно случается сейчас, потому что не было столько ответственности на плечах, и проблемы не вгрызались в шею, порой настраивая пару против друг друга. Он прекрасно знал какая его жена и на что способна, но он любил её, потому старался быть рядом, хоть и не мог, как раньше пойти с ней в людное место. Ради её же безопасности.        Загородный дом полная противоположность его квартире в здании инквизиции. Тут солнечно и много светлых оттенков в интерьере. Кухня встречает привычной чистотой и запахом пирога с вишней. Иво расплывается в улыбке, зная, что вишня — это запах его жены. Сладкая вишня и горький миндаль — олицетворение самой Морганы, которая местами превосходно сладкая, иной раз неприятно кислая или очень горькая. — Я сделаю кофе. Со сливками? — Моргана любит именно со сливками и с двумя ложками сахара. Он помнит это как таблицу умножения, прекрасно зная все предпочтения супруги, даже самые мелкие. Мадам Мартен кивает, устраиваясь за столом, наблюдая за действиями любимого мужчины, которого не видела прилично долго. — Но я не шутил, когда говорил о стуке каблуков, Моргана. Я видел, как медсестра старалась слиться со стеной, — полуулыбка трогает губы, Иво подходит к кухонному блоку, активируя нужную программу. Щелчок, короткий сигнал начале приготовления крепкого напитка, и руки Мартена свободны, он оборачивается к жене, едва-едва приподнимая бровь. Глядит на неё, не переставая улыбаться. Право, забавно. Эта рыжеволосая особа была способна снести все на своем пути, Иво знал. Он бы назвал шторм в её честь, пусть даже и генетический. Она ассоциируется именно с чем-то подобным, особенно когда злится.        Сейчас это могло казаться забавным, но в тот момент Моргана просто не могла иначе. Ей казалось, что если она не перевернет все с ног на голову, не припугнет врачей, то никто не спохватится. Протест лечащего врача буквально вывел ее из себя, мужчина так отстаивал хиллера, что Моргана была готова лично придушить медика. — Для начала посмотрите что стало с первым хиллером! — мужчина резко отозвался на заявление жены Мартена о втором псионике. — Мне нет дела до него, ищите второго, ясно? Если не будет второго хилера, я лично разложу этот госпиталь по кирпичу, чтобы в его основание сложить Ваши кости, месье врач, — дверью громко хлопнули, бросив угрозу на прощание. Медсестры с сочувствием и паникой смотрели на одного из лучших врачей, не зная как ему помочь, Моргана была слишком убедительной. Она была способна на многое, это понимали. — Они заслужили это, — Мартен отзывается спокойно, как будто ничего ужасного и не говорила людям, — Их бездействие в определенные моменты меня очень смущало. И хотя «смущало» — это мягко сказано, Моргана была искренне рада, что с мужем уже все в порядке. Если бы была необходимость, то к Иво прислали бы и третьего, и четвертого хилера, и никто ничего не сказал бы. Хиллеры — это ресурс, который должен приносить пользу. Косые взгляды и перешептывания она точно пережила бы, а потерю мужа — вряд ли. Бесспорно она могла перегнуть, как это было с Даниэль и Гектором, но эти люди знали ее не первый год. Гектор мог переживать, но лишь по той причине, что очень часто от настроения жены мог зависеть и настрой самого Мартена. Возможно, не слишком заметны были эти нюансы, но за долгие годы службы этому человеку Гектор умел различать такие моменты, хоть и видел абсолютную безэмоциональность на лице Приора. Моргана сама того не ведала, как прочно укрепилась в сознании своего мужа, диктуя свои правила. Даниэль уловила эту закономерность тоже весьма быстро, потому не рекомендовала как-то провоцировать мадам Мартен. Особенно если она рядом и если Рид косо на неё взглянет. Для собственного же блага было выгодно замолчать, а не пытаться постоять за себя. Моргана мигом сделает все, чтобы настроить супруга против. Иво прислушивался к ней, иной раз осаждал, но каждый раз убеждался в словах супруги на деле и вновь укреплял в голове мысль о том, что ближе и вернее Морганы он никогда никого не найдет.       Встреча с женой Приора подкараулила Рид в приемной. Стояла гробовая тишина, меньше всего ожидались гости. Моргана Мартен всегда выглядела так, будто бы сошла с глянца. Она даже в больницу влетела с идеальным макияжем и укладкой. Рид никогда не понять этого, её приоритеты иные, Моргане никогда не понять таких, как Лу, она с рождения привыкла выглядеть лучше всех. «Чем паршивее на душе, тем лучше нужно выглядеть,» — любила повторять мадам Мартен, как правило, в такие моменты она выглядела на все двести пятьдесят семь процентов. Моргана смотрит с высока, дело даже не в том, что Лу сидит, а женщина стоит, сам её взгляд всегда высокомерен и неважно кто перед ней. На колени Лу падает чек, она, сама того не ожидая, начинает изучать его. — Платья, билеты в театр, премиальная доставка до единым забытого места, кажется, это начало сводить с ума и ты решила вообразить себе, что Иво Мартен имеет к тебе симпатию? — Моргана усмехается, прохаживаясь по приемной, которую она не любила. Она, в целом, не была в восторге от работы мужа, — Я не настолько слепая, чтобы не заметить очевидного. Добрые жесты моего мужа постоянно выходят боком, когда девушки, подобные тебе, воспринимают его жалость за симпатию. Чек выпал случайно, когда Даниэль передавала бумаги, он прилип как банный лист к папке, а после отвалился в самом неподходящем месте. Моргана нашла его сразу же, как спускалась по лестнице. Прокол, который стоил Баретти ушей. — О тебе так много говорят в последнее время, Лу. Становится тошно, — Моргана передвигалась грозовой тучей, вызывая самые сильные ощущения в виде отвращения, — Считаешь себя неуловимой? Самой умной? Раскрываешь какие-то заговоры, вечно суешь нос куда не надо и мнишь, что за это Иво Мартен бросится к тебе с… благодарностью? Любовью? Пытаясь подобрать слова, чтобы осадить Моргану, Лу хотела уже что-то высказать, но в голове вновь всплыли баснословные цены за те самые платья, которые ей доставили. Она не могла поверить в то, что вещи могут быть настолько дорогими. — Ты всего лишь пешка, которую можно легко убрать. Радуйся, что тебя, псионичку, взяли в охрану самого Приора Мартена. Твое дело охранять моего мужа, а он постоянно попадает в неприятности. Ты не справляешься со своей работой, — об этом Моргана неоднократно говорила мужу и начальнику его охраны. Но все зависело от Мартена, за ним было последнее слово. Если Гектор был готов набрать новую охрану, то Иво отметал эту идею. И он уперто держал псиоников около себя. — Ваш муж большая шишка, неудивительно, что его хотят убить, он ведь не сидит, как Вы, в запрети, — Рид огрызнулась и тут же получила хлесткий взгляд в твою сторону. — Подбирай выражения, ты не в своем термитнике и перед тобой не подобная тебе, — Мартен фыркает, вскидывая свой идеально-ровный нос к небу, — Мой муж — самое дорогое, что есть в моей жизни. И я сверну тебе шею, если с ним что-то произойдет опять. Твоя влюблённость явно не играет на руку, вместо того, чтобы его защищать, ты лишь крутишься рядом и строишь глазки, какой от тебя толк? Зачем ты вообще нужна? — Если бы не я, то он бы никогда не узнал про то… — Твое дело защищать его, а не строить теории о том, кто и кого собирается сместить, уясни это. Есть более компетентные люди, которые в состоянии этот заговор распутать так, чтобы Иво не пострадал, а ты всего лишь соплячка с окраины Нью-Пари, которая лезет в дела не своего уровня и заглядывается на мужчин тоже не своего уровня. Моргана фыркает, всем видом показывая, что осведомлена обо всем, что только может происходить в жизни её мужа, знает обо всех нюансах, хоть и держится в стороне. — Запомни, Рид, золото, падая в грязь, не теряет своей ценности, а пыль, которая поднимается до небес, так и остаётся пылью, — Мартен поправляет макияж, переводя взгляд со своих ресниц на охранницу мужа сквозь зеркало. — Вы, если верить такой теории, золото, а я, стало быть, грязь? — Я Моргана Мартен. Неважно где я и что со мной, истины это не меняет. Заперта ли я дома или рядом с Иво, мы семья. Моя ревность может сколько угодно кошмарить наши отношения, Иво знает меня, как свои пять пальцев. Но я не позволю, чтобы рядом с ним был бесполезный кусок мяса, который с воздыханием смотрит на него. Ты ресурс, который никак не помогает, зачем ты рядом, если от тебя нет толку? А влюбленных взглядов ему хватает дома, где есть я, ты для чего тут находишься?        Моргана умела подбирать слова, заставлять чувствовать себя неуютно. Рид смотрит на неё волком, стараясь хоть что-то сообразить и прервать этот монолог, полный унижений и оскорблений. Но в голове ничего не вяжется, хочется лишь встать и встряхнуть эту куклу с идеальным лицом, но тогда можно прощаться с работой и, наверное, жизнью. — Не считай себя умнее всех. Я знаю о каждом шаге и вздохе, я хоть и сижу взаперти, но делаю намного больше, чем ты и твой напарник, не смей лезть туда, куда не просят, — Моргана оглядывает девушку вновь с головы до ног, слабо усмехаясь, — Не лезь к нему со своим советами и вниманием. Тебе невозможно тягаться со мной. Высокомерная фраза завершает диалог, Лу ошарашено смотрит на дверь, переводит взгляд на тот самый чек и в голове каша. Моргана сбивает с ног, переворачивает все внутри и уходит безнаказанной, ведь вряд ли её могли задеть те попытки огрызнуться. Моргане Мартен ничего не будет, даже если супруг узнает обо всем и надумает разобраться, ей ничего не будет, потому что он по уши в неё влюблен, она мать его детей и она, как бы парадоксально ни звучало, защищает его. Она знает обо всем, хоть и умело скрывает это за улыбкой, когда Мартен возвращается домой. Она не глупая, далеко не дурочка с дорогими вещами, какой могла бы казаться. Но она всегда остаётся безнаказанной, когда дело доходит до её ревности, до выяснения отношений с теми, кто, как кажется, положил глаз на Мартена, кто хочет ему зла или пытается втянуть его во что-то мерзкое.        Камеры в кабинете и жизни Мартена — это норма, Моргане ли об этом не знать. О том, что она появлялась становится известно сразу. И это не может пройти мимо Иво, даже если бы он сильно хотел, не смог бы закрыть глаза. Всё то, что подавлялось годами с помощью инъекций и хвалимого терпения выливается наружу. Моргана вновь перешла все границы допустимого и взбудоражила мужа. Их разговор не проходит спокойно, потому что Моргана всегда срывается первая. — Позволь прояснить тебе один момент, — Иво проясняет его каждый раз, когда Моргана что-то воображает себе и множит сомнения в своем сознании. Каждый раз доказывает, что ему плевать на девиц, которые рядом. Мартен склоняется, низко, ловит лицо жены, практически по слогам произносит: — У меня нет любовниц. Меня не тянет сношаться с каждой вышедшей лицом девкой, как примитивное животное. У меня нет ничего с моей охраной. При всей моей любви к тебе, я устал от драм и раздутых конфликтов, которые накрывают тебя каждый раз, когда маячит новое лицо женского пола. Никто не идеален. Я не идеален. Я могу ошибаться, могу быть не прав, но сейчас вся неправота на твоей стороне. Ты отчитала мою охрану, хотя никто не давал тебе такого права. Ты просто разнесла ни за что Рид. От резких и громких движений Моргана даже не моргнула. Подобных сцен в их жизни было достаточно. Но конкретно сейчас ее ничто не заставило бы отказаться от размыливания драмы. Каждое слово, выходящее от Иво, лишь разжигал огонь внутри, который она не могла бы потушить. — Защищаешь её? Считаешь, что я должна была молча проглотить то, что ты осыпаешь подарками едва знакомую девицу? — Моргана не унимается, весь этот диалог начинает кружить голову, если учитывать, что Иво явился домой после тяжелого рабочего дня. Ему безумно не хотелось ругани, но промолчать насчёт этого дерзкого поступка он не мог. — Она моя охрана, Моргана! Услышь это, — сам не ожидает, как повышает голос, —Я не ревную тебя к твоим охранникам, почему ты взяла эту манеру?! Кто вообще тебе позволил вломиться в мой кабинет?! — Разговаривай в таком тоне со своими подчиненным! — лицо удается высвободить из мужских рук, демонстративно откидывая часть волос назад, как она любила это делать, — Я не какая-то твоя девка из инквизиции, которую отчитывают! Чем больше Иво говорил, тем сильнее начинал полыхать пожар внутри Морганы. Она была готова задохнуться от эмоций, которые ее переполняли. — Если ты устал от этих драм, то никто тебя не держит! Ты знал на ком женился! Нужно было брать в жены кого-то из тех, кто смиренно склоняет голову, кто неприхотлив, кто не сидит как я взаперти, кого можно брать с собой куда угодно! Было бы явно проще! — Моргана в гневе пытается оттеснить мужское тело от себя, пыхтя от ярости, — Я не каков-то интернетовская девка с окраины города! Я всю жизнь возле тебя и ради тебя, всегда рядом, а ты шлешь подарки черт пойми кому! Она ударяет Иво в грудь, ощущая не то обиду, не то еще какое-то чувство, которое примешивается к вышеупомянутому. Эмоции разъедают все внутри словно яд, выходя гневными словами наружу. Мартен стоит близко, даже слишком, не позволяет и шага ступить, Моргана отчаянно пытается выбраться. И так по замкнутому кругу, пока истеричные высказывания жены не затыкаются грубо и резко, потому что нет сил слушать одно и то же, но и отпускать её от себя — невозможно. Он накрывает её губы своими, лишь бы замолчала и не выводила ещё больше, нагло проникает в её рот, прижимая к стене, чтобы не было шансов высвободиться. Моргана хоть и вырывается, но отвечает взаимностью, слегка прикусывает нижнюю губу и вскоре расслабляется в руках мужа. Можно было уйти, оставить её страдать, тем самым наказывая, за отвратительный поступок, но Иво не представлял как будет жить без звонков и сообщений, как сможет не думать о жене и детях, как будет приезжать к дочерям и не видеть их высокомерной, но такой любимой матери. Наказывая таким образом супругу, он наказывал себя, сходя с ума от одиночества.       Он целует грубо, резко и так по-хозяйски, потому что есть понимание, что на такое только он способен, что она на откинет его руки, не станет вырываться. У него всегда было лишь одно ощущение того, что это его женщина, которой не придёт в голову плести интриги за спиной. Он всегда осознавал, что дочка политика, которую он прилично давно взял в жёны исключительно его человек, которого Иво никогда и ни с кем не делил. Почему такого же осознания не было у Морганы — загадка. Иво списывал это на то, что про неё никто не знает, что для всех Мартен не женат и может позволить себе любую интрижку. — Невыносимая истеричка, Моргана, так нельзя, — воздуха становится совсем мало, Иво находит в себе силы отстраниться от жены и все-таки отчитать её. Она не может всегда выходить сухой из воды, потому что это укрепляет её ощущение безнаказанности. Моргана лишь пожимает плечами, закусывая нижнюю губу. — Нельзя оказывать знаки внимания, будучи в браке, — она подмечает это очень справедливо, Иво шумно выдыхает, потому что никогда не считал это знаком внимания. — Я ещё в начале нашего диалога объяснил, что это не был знак внимания, — он не успевает закончить, как Моргана перебивает, складывая руки на груди: — Помню весь тот рассказ, что ты решил извинится перед бедной девочкой с окраины. Мартен невольно задумывается о том, что жена не просто ревнует, она обижена на то, что платья прислали не ей. Это даже смешно, если учитывать, что у неё все вещи в разы дороже тех, что были отправлены Рид. — Мне прислать тебе несколько платьев и билеты в театр, чтобы ты не чувствовала себя обделенной? — Мартен мысленно посмеивается, жена закатывает глаза и отворачивает лицо в сторону. Он не долго борется с искушением коснуться губами женской щеки. — Я не мог подумать, что это так заденет тебя. Никакой роли не играет то, что это было довольно давно, но тебе нет смысла ревновать. — Потому что ты не животное, которое тянет к каждой смазливой девке. — Моргана. Никакой реакции не следует, Иво осторожно поворачивает женское лицо, придерживая за подбородок. В её монологе, в приемной, была правда. Никто бы не смог с ней тягаться ни по внешним данным, ни по характеру. Несносная и взбалмошная, но настолько близкая его сердцу, настолько своя, что он даже не представляет как смог бы уехать сегодня из этого дома, хоть и хотелось проучить этого рыжего дьявола в юбке. Они уже разъезжались на время и это были худшие дни в их совместной жизни. Иво обещал себе не повторять подобного. — Я слишком сильно люблю тебя, чтобы считать свои жесты для кого-то жестами симпатии. Я счел свой поступок безобидным и правильным, но ты вправе на меня обижаться, понимаю, что с твоей стороны все выглядит иначе. Но я сейчас рядом с тобой, как и тем вечером, когда Даниэль выбрала платья и оформила доставку. Постарайся вновь уяснить, что на твоем фоне меркнут все. И не потому что ты невероятно красивая, а потому что ты моя жена, которая со мной уже очень давно и я не мыслю никого на этом месте, — он не говорит ничего лишнего. Не хочет бросаться словами на ветер и ради массовки, просто желает, чтобы эта чертова ревность ослабла, ушла и не донимала их. Безусловно это палящие чувство ещё даст о себе знать, но Иво был уже привыкшим, понимал, что будет терпеть подобное точно так же, как Моргана терпит его занятость и поздние приезды домой. О разводе не могло быть и речи, она была готова всю жизнь его ждать и бросать к его ногам целый мир, а он был готов поднимать весь тот брошенный мир и пытаться наладить его, ради того, чтобы обезопасить свою семью.        Моргана вновь оказывается без наказания, вновь кивает мужу на все его слова и обещает, что её сомнения в прошлом. Гектор слабо усмехается, зная, что никакого наказания не последует, что Иво простил супругу ещё вчера вечером, что они нашли выход из положения и заснули в обнимку вместе, поэтому Приор не мрачный, а даже в приподнятом настроении, насколько это возможно различить по его без эмоциональному лицу. И Баретти этому очень рад, потому что лучше так, чем наряженный Мартен, который сидит в своем кабинете до поздней ночи. Моргана редкостная стерва, которая влияет на настроение мужа, потому лучше она будет жива и здорова, где-то рядом, со всем своим детским садом, чем они вновь разъедутся и не будут видеться. Пусть лучше такой хрупкий мир, чем добротная война. Кто из них одержит победы, забьют друг друга в одно мгновение и одновременно, потому что не способны существовать друг без друга, оба это прекрасно понимают. — Тяжелое утро? — задумчивый вид Иво вынудил задать вопрос, молчание было неловким. Мартен медленно отвёл глаза от окна, возвращая свое внимание к планшету, который уже потух в его руках. — Тяжелое решение, Гектор, — отозвался мужчина, клацая по клавишам. Баретти слегка напрягся, гадая о том, что могло бы стать столь тяжелым? Развод? Разъезд? Увольнение его или кого-то из охраны? Что за ночь могло так сильно изменить в мыслях Мартена? Видя растерянность товарища, Мартен слабо усмехнулся и спокойно добавил: — Я хочу уйти, подать в отставку. Хочу перестать жить в сомнениях.