***
С тех пор, как отец Сони ушёл, прошло шесть месяцев. Соня уже начал скучать по нему. Как-то грустно от этого. Ощущение, что тебя бросили. Стоун долго размышлял, почему он скучает по отцу, ведь он не проявлял любви к нему. Когда Соня спрашивал мать, почему отец не замечает его, почему он так холоден по отношению к нему, то она отвечала: «Не волнуйся! Он любит тебя. Просто не показывает этого». Мать особо не дорожила супругом. Последнее время родители мальчика сильно отдалились друг от друга. Но что же послужило их расставанию? Раньше было по-другому. По рассказам бабушки Соня мог понять, что до его появления они имели счастье, любовь. Всё было совершенно по-другому. Когда на свет появился он, они отдалились друг от друга. Почему так произошло? Мать считала, что всегда найдётся что-то хорошее, даже в самой плохой ситуации. Отец противился этому. Сидя на полу, Стоун изучал семейные фотографии. Причиной, по которой он захотел это сделать, стал интерес. Ему стало интересно, как же выглядели его родители в молодости. Прежде до этого он ни разу не брал в руки семейный альбом. Не было желания. От старых фотографий, на которых были изображены его родители, становилось как-то тепло в душе. Приятно. Соня нашёл в альбоме фотографии, на которых родители ещё были детьми. Примерно того же возраста, что сейчас Соня. Ему вдруг стало интересно. Соня поднялся с пола и побежал в мамину комнату. Топот маленьких ножек звучал так необычно, как будто ёжик прошёлся. В маминой комнате стояла большая кровать, два шкафа. Телевизор был прикреплен к стене, и туалетный столик. На нём помимо косметических приборов стояло маленькое зеркало. Соня схватил его и побежал обратно. Вернувшись на то место, где он оставил альбом, он улёгся на живот и начал рассматривать себя в зеркало, а затем старые фотографии. Опять на себя и опять на фотографии. Мать сидела напротив сына в кресле. На мгновение она отвлеклась от книги, которую уже почти дочитала. — Ты что делаешь? — обратилась она к сыну. Тот резко поднял взгляд. От вопроса, которого он явно не ожидал. — Ничего. Женщина подняла одну бровь: — Да? — Да, — Соня виновато опустил взгляд. — Мам, а папа вернётся? Мать печально посмотрела на сына. — Ты по нему скучаешь? Соня задумался: — Наверное. Он посмотрел на мать почти щенячьими глазами. Та вздохнула. Убрав книгу в сторону, она подошла к сыну. — Не грусти. А я знаю, как поднять тебе настроение, — мать слегка улыбнулась, гладя сына по спине. — Как? — Соня заинтересованно посмотрел на мать. — Давай в следующую субботу сходим в поход? Ведь ты так давно этого хотел. — В поход? Правда? Она кивнула. От радости Соня обнял мать. — Спасибо! Она не ответила, лишь обняла его в ответ.***
Вчера Соня попросил мать разбудить его в шесть утра. Он долго ждал приключений. Приключений, их с мамой приключений. Как Соня просил, мать так и поступила. Ровно в шесть часов мать начала будить его. Поначалу он не хотел вставать, но потом, вспомнив, какой сегодня день, он сразу соскочил с кровати. Глаза слипались. Растрёпанные волосы, помятая пижама. Всё это придавало Стоуну ещё сонный вид. Он устало посмотрел на мать: — Я проснулся! — Рада слышать, — она протянула к сыну руку. Немного поправив его волосы, улыбнулась. — Какой же ты у меня всё-таки милый, — мать выдержала паузу. Прикусила нижнюю губу. — Я… Я пойду пока на кухню. Соберу покушать в дорогу. Ты можешь пока приготовить что-нибудь себе. Какие-нибудь игрушки или раскраску. Пока мы будем ехать в машине, я думаю, тебе может стать скучно. — Мы поедем на машине? Мать прикусила язык, кивнув. Вприпрыжку Соня направился к большому сундуку, где находилось большинство его любимых игрушек. Пока Соня суетился с выбором, мать подошла к двери. Застыв в дверном проёме, она оглянулась на сына. Окинула его тяжёлым взглядом и поспешила уйти. Соня рылся в сундуке до тех пор, пока не нашёл ту самую драгоценную любимую игрушку. Зайка с голубой шёрсткой. Соня смотрел на него с улыбкой. Этот зайка для Стоуна был не просто вещью — он был нечто большим. Он был его другом, самым лучшим из всех друзей, что есть на земле. Тот голубой зайка достался Сони от покойной бабушки. Она когда-то жила в России. Единственная бабушка, которая была у него. Дочь с внуком приезжали к ней редко, ведь путь не близкий, да и деньги на билеты нужны. Когда они последний раз гостили у неё, Соня хорошо запомнил этот момент из своей жизни: Бабуля не встречала родных. Дверь была не заперта; мать толкнула её от себя, дверь со скрипом открылась. Дочь с внуком зашли внутрь. В старой квартире пахло сыростью. По ногам прошёлся холод. В коридоре стоял шифоньер и туалетный столик. На нём красовался слой пыли. Старый обшарпанный линолеум, на котором уже появились дыры, бросался в глаза. Обои уже начали облазить. В углах, ближе к потолку, была плесень. В этой старой дряхлой квартире уже давно никто не прибирался. Разувшись, они подошли к спальне. Когда гости проходили по коридору, у Сони внутри всё начало сжиматься, мурашки по коже. В спальню мать вошла первой. Стоун не решался последовать за ней, так и оставшись стоять за дверью. Из спальни звучал жуткий кашель. Сердце застучало так, что Соня мог услышать каждый стук. Спустя время мать вышла из спальни, закрыв за собой дверь. — Бабушка спит, — она покосилась на сына. — Пойдём чай попьём, пока бабуля дремлет. Время шло. С того самого момента, как они с матерью приехали в Россию, прошла неделя. Дочь с внуком не спешили возвращаться домой; ухаживая за больной матерью, женщина совсем позабыла о своём супруге. Может, это и к лучшему? Стоуну с каждым днём становилось всё грустнее и грустнее. Он печально посматривал в окошко на то, как местные ребятишки играли на улице. Затем он видел своё отражение в окне. От этого становилось ещё печальнее. Соня плохо знал русский язык. Это повлияло на то, что мать запрещала выходить на улицу. Она беспокоилась. Соня не разделял материнской заботы. От её запрета было обидно. Откуда она знает, что он попадёт в беду? Как она может быть в этом уверена? Он даже иногда подумывал уйти гулять без разрешения. Тихонечко выйти из дома, пока Мама не видит… Один раз он почти решился на это. Пока мать возилась на кухне, он тихонько подкрался к входной двери; уже схватившись за дверную ручку, он застыл в ожидании. Чего он ожидал? Что мать заметит его? «Поругает и накажет. А я после никогда на такое не решусь, — Соня застыв на месте. — Если я уйду и мама обнаружит мою пропажу, что тогда? Она найдёт меня, я получу ремнём». Он отстранился от двери. Положив ладонь на пятую точку, покачал головой. Тяжко вздохнув, Соня предал свой замысел. День, когда Стоун в последний раз виделся с бабулей, произошёл на двенадцатый день пребывания. Он тихонечко сидел на стульчике. Высота стула была такой же, как его рост, из-за этого было довольно сложно на него взобраться. Маленькие ножки свисали с него, он покачивал ими вперёд-назад. — Соня! Не качай чертей! — воскликнула бабушка. — Я их не вижу, значит, их нет, — он весьма понятно закатил глаза. Этим Стоун показывал, что бабушка не права. — Уж ты, — сама того не понимая, она обиженно надула нижнею губу. Дряхлая, скрипучая кровать. На ней лежала бабуля. Возле неё посиживал Соня. — Бабуля? — Оу! — откликнулась та. — Чего, внучок? Он задумчиво опустил голову. По телу прошёлся холод. Бабушка заинтересованно посмотрела на внука. — Чего хотел-та? Соня так и смотрел в пол. В его голове кружили мысли. Как так? Он ещё ребёнок, а так много думает. Стоун протянул ей руку. Она поняла намёк. Положив свою ладонь на ручонку внука, бабуля произнесла: — Ты если что сказать хочешь — говори. Из-за того, что Стоун плохо знал русский, бабуле приходилось разговаривать с ним на английском. — Почему ты болеешь? Она явно была озадачена этим вопросом. Слегка приоткрытый рот не давал покоя. Вот только она настраивалась, чтобы что-то сказать внуку, только язык немел. Слова не шли. Но ответить что-то нужно. Приподняв голову с подушки, кряхтя, она приняла сидячую позу. Недолго посмотрев себе в ноги, она повернулась к внуку. Закрыв глаза, она одарила его яркой улыбкой. — Все на свете могут болеть: растения, животные, люди. Никто не обделён этим. — Ты по-другому болеешь. Я вижу. — Ну, как сказать. Когда дерево стареет, оно начинает сохнуть. Листья появляются всё реже, пока совсем не исчезают. Оно живо пока что, но очень старо. У каждого есть свой предел. Ближе к нему появляются всякие болячки. Они оповещают о приближении неизбежного, — она выдержала паузу. — Человек рождается, чтобы получать уроки жизни. С каждым рождением ты получаешь новые уроки. Набирая всю мудрость, которую только можешь. Пройдя все испытания, которые тебе было суждено пройти, ты покидаешь этот мир, — она достала платок из-под подушки. Вытерев пот со лба, потянулась к внуку, поглаживая по чёрным густым волосам. Нежно любовалась внуком. — Почему нужны испытания? Она недовольно покачала головой. — За нехорошие поступки расплачиваться. Это как наказание за содеянное в прошлой жизни. — Прошлой жизни? Это как? Бабуля снова недовольно покачала головой. Спина устала. Она отстранилась от внука, чтобы прилечь. От разговора с бабушкой Стоун испытывал смешанные чувства. С одной стороны грустно, с другой всё щебетало. На душе проходит приятный тёплый ветерок. Как-то хорошо от того, что бабуля хоть как-то отвлеклась от своей болезни. Лёжа на кроватке, она посматривала в потолок. Соня наклонился к ней, перейдя со стула на кровать. — Так вот, — резко и довольно громко произнесла она так, что внук вздрогнул, чуть не свалившись с кровати. — Прошлая жизнь, — продолжала она, — есть у каждого. Каждый пережил её в прошлом. Вот я сейчас живу. Когда я уйду из этой жизни, приду в новую. Нынешняя моя жизнь станет прошлой. Соня нахмурился. Смотря на бабушку неверующим взглядом, он произнёс: — Так не бывает. Я же ничего не помню. Прошлую жизнь… — Ты не помнишь, милок, потому что, появляясь в новой жизни, забываешь про старую. В воздухе повисло молчание. Стоун не стал больше спорить с бабулей, не хотелось её расстраивать. Он уставилась в одну точку. В старую, покрытую пылью стену. Тот огонёк при разговоре с бабушкой погас. Он чувствовал, как постепенно на него наваливается скука. — Баб, ты что, уснула? — Соня не получил ответа. «Храпа вроде не слышно». Спрыгнув с кровати почти бесшумно, он направился к двери. Тихо, на носочках. Тёмно-коричневая дверь покрыта множеством мелких царапин. В правом верхнем углу обитала небольшая дыра, из-за которой дверь не могла закрыться полностью, и поэтому была всегда чуть-чуть приоткрыта. Меж стеной и самой дверью была щель — доказательство того, что она не закрывалась полностью. Соня взялся за ручку, собираясь дёрнуть. — Ты ж куда собрался, а? От столь ещё большей неожиданности сердце ушло в пятки, колени задрожали. Резко обернувшись, он произнёс: — Я думал, ты уснула. — А я думала, ты язык проглотил, — бабуля похлопала ладонью по постели. Решительно. Стоун направился к ней. Маленькие кулачки сжались камнем. Подойдя к тому месту, где находилась её ладонь, он наклонился, смотря прямо в лицо бабушке. — Эх, внучок, внучок, — ехидно улыбаясь, произнесла она. Подняв одну бровь, он заворожено смотрел. Смотрел тускло-серыми глазами на морщины, которые покрывали всё её лицо, на седые волосы, похожие на солому. Бабушка тихонько приподняла голову. — Я не помню, чтобы когда-то дарила тебе подарки. Ты уж прости старую. На пенсию не живу, а выживаю. Пойди туда. Вон там мой шифоньер внизу, — она указала трясущейся рукой на большой бордовый шифоньер. Соня взглянул в его сторону. Ноги сами понеслись. Не успел он и глазом моргнуть, как оказался около шифоньера. Старый шифоньер был не в лучшем виде. Одна дверь отсутствовала; на её месте висела старая засаленная синяя тряпка. Вторая дверь была в наличии, хоть какой-то плюс. Соня обернулся к бабушке. Та кокетливо подмигнула ему. Жест одобрения. Неуверенно присев на корточки, он сдвинул ту тряпку, что играла роль двери. Сразу запахло сыростью и пылью, в носу неприятно щекотало. От столь неприятных ароматов Стоуну стало трудно дышать. Три полки. На первой стояли коробки, покрытые пылью, на второй находились какие-то провода, на третьей… пустота. Ничего, кроме толстого слоя пыли. — Внизу, — напомнила та. Соня вздохнул. Так не хотелось лезть в эту грязь. Расстраивать бабушку тоже не хотелось. Он достал одну коробку. Руки тут же испачкались, приобретя тёмно-сероватый оттенок. Медленно, с предвкушением он открыл её. Внутри находились два мотка шерстяных ниток, ткань серебристого и голубоватого цвета. — Не то, другую открой. Соня немного раздражённо воспринял её слова. Он достал вторую коробку. Как ни странно, но на ней было меньше всего пыли. «Должно быть, её недавно открывали», — подумал он. Внутри всё сжалось. Возникло безумное желание узнать, что там внутри. Чувство предвкушения; от него руки слегка тряслись. Ему захотелось сделать это эпично, незабываемо — как в фильмах. Сдуть пыль с находки и открыть. Он хмуро надул свои губки. Со стороны они выглядели так, словно их ужалила пчела. Порыв воздуха был таким слабым, что ни одна пылинка не сдвинулась с места. Он попробовал ещё раз. Ничего. Снова неудача. Лицо смылось румянцем, уши покраснели. «Глупая пыль!» Сдуть не получилось. Соня резко смёл её рукой. Появилась неровная синяя полоса. Он посмотрел на свою ладонь. Она стала ещё темнее. Пожав печами, Соня вытер её о зелёную футболку. «Ничего страшного, футболка тёмная, будет совсем незаметно». И вот момент. Соня открыл её. Внутри находился Зайка. Глаза засияли от радости. Соня поднялся с места и подбежал к бабушке. — Это мне? — Тебе, кому ещё-та? — он прижал зайки к себе. — Я видел в другой коробке такую же ткань и нитки, как шерсть зайки. Это ты сделала? — А кто ещё-та? Конечно, я. — Сама? — Сама, я хочу, чтоб после у тебя осталась хоть какая-то память обо мне. Соня не слушал. Только смотрел на прекрасный подарок. Как бы не было печально, но на следующий день бабушка Стоуна умерла. На похоронах были только двое. Несложно догадаться, кто это был. Он всё в это день гадал, что же пошло не так. Они ведь даже смеялись с ней, болтали… Если бы он знал, что такое случится, обнял бы и ни за что не отпустил. Жизнь несправедлива. Каждый раз, держа в руках того зайку, Стоун вспоминал её. Несмотря на это, он любит его. Всем сердцем дорожит. Мой любимый зайка. Теребя его длинные ушки. Соня вспоминал свою покойную бабушку. Не было ни грусти, ни печали, лишь тепло и спокойствие. Спускаясь по лестнице и считая каждую ступеньку, он напевал себе что-то под нос. Соня не мог описать столь яркие эмоции. Душе хотелось петь. Щебетать, подпрыгивать на месте. Что это? Радость, восторг, предвкушение? Эмоции, что не описать словами. Достиг последнюю ступеньку. Стоун расправил руки, после чего побежал на кухню. Яркий золотистый кухонный гарнитур расположен по левую и правую стороны. Большой овальный обеденный стол и четыре стула. Кухня не была столь роскошной, но это никого ни расстраивало. Всё для жизни хватало, большего и не надо. За кухонной плитой стояла мать, стояла она спиной к сыну. Рыжие волосы были небрежно скручены в пучок, по шее стекал пот. Жар от плиты обжигал лицо. Когда Соня подошёл к ней, почувствовал, как горячий воздух от плиты обжигал кожу. И такой чудный запах. Блинчики. — Мам. Женщина обернулась. Щёки были красного оттенка. По лбу стекали капельки пота. Ярко малиновые губы приподнялись. — Подожди, мне немного осталось. Голубые глаза забегали по сковороде, на которой начал подгорать блин. Соне сразу бросились в глаза его чёрные края. Мать быстро достала блин с помощью лопатки. Положив его в тарелку, её взор обратил внимание на то, что с одной стороны он приобрёл абсолютно тёмный окрас. Стоуну захотелось помочь матери. Всё же она так много работает. — Я выброшу, — не дождавшись ответа, он схватил блин. Но долго удержать не получилось — пальцы запульсировали, ладони загорели. Инстинкт сработал. Пальцы моментально разжались, и блинчик полетел на пол. Руки застыли в одном положении. Глаза слезились. Неосознанно слёзы покатились по щекам. Тихо. Соня не издавал ни звука. Просто слёзы. Мать не успела налить новый блин на сковороду и в спешке подбежала к сыну. Она смотрела на него испуганными глазами. Соня потянул свои ладони к ней. Та взяла их в руки. Стоун чувствовал её грубую кожу. Она вдруг начала дуть на маленькие ладошки. От тёплого воздуха становилось приятно. Она нервно покачала головой. — Ну что ты так. Больно? — Не больно! — А что ж тогда плачешь? — вытирая слёзы с его глаз. — Просто захотелось, — поджав губы, он задрал подбородок. — Ты ж мой малыш. Почувствовав на лбу влажное прикосновение, Соня засмущался. Мать отстранилась от сына. — Раз ничего не болит, я пойду дожаривать блины. Соня кивнул. Одинокий блинчик лежал на полу. За такое время он, должно быть, уже остыл. Соня рисковать не стал, попросив у матери кухонное полотенце. Завернув в него блин, он потащил его в мусорное ведро. Когда мать закончила с делами на кухне, они принялись за чаепитие. Соня чувствовал, как рот наполняется слюной. Мать не взяла в рот ни крошки. Когда Соня спросил, почему она не ест, то она ответила, что уже поела. Она нервно сжимала тонкие длинные пальцы. Соня понимал: мать чем-то обеспокоена, но воздержался от вопросов. Это ничего не исправит. Вдруг откуда-то начала доноситься мелодия. Спустя время Соня обнаружил, что это зазвенел мамин телефон. Соня мог заметить, что она нервно обозначала свои действия. Когда мать достала телефон из кармана, то чуть не выронила его из рук. Прежде чем ответить на звонок, она долго чесала затылок. Затем вышла из-за стола. На его вопросы «кто звонит?» она не ответила. Вскоре она скрылась за дверью. Соню начало одолевать любопытство. Захотелось пойти и подслушать, но он быстро избавился от этой задумки. Мало ли что. Может, это по работе. — Соня, ты не мог бы сполоснуть посуду? Я пока пойду в душ. Глаза заметались по всей кухне. Всё тело потяжелело. Желание что-либо делать отсутствовало. Посуды было не так много, но всё же так не хотелось её мыть. Соня взял себя в руки. Собрав тарелку с вилкой на столе, он понёс их в раковину. Звонок в дверь. «Кто это может быть? Мама в душе и не слышит». Соня решил открыть её, подойдя к двери. Неспешно отперев замок, он увидел стоящего на пороге мужчину. У него были большие и роскошные плечи, густые брови. Он пожал ими, когда увидел Соню. — Ты, должно быть, Соня? — спросил незнакомец. Когда он произнёс имя, его лицо осветилось улыбкой. — Да. Они стояли и смотрели друг на друга. Гнетущая обстановка желала лучшего. Соня смотрел на мужчину снизу вверх. Мальчик для себя отметил, что этот мужчина чертовски высок. Даже выше его настоящего отца. Густые брови смущали Соню, они даже показались ему противными. — Эм, вы чего хотели? — Да. — Я позову маму! — Соня совершенно некультурно перебил незнакомца. Тот хотел возразить, но дверь с грохотом закрылась. Соня закрыл дверь на замок. «Какой жуткий тип!» От такой мысли Стоуна передёрнуло. По спине словно кто-то забегал. Соня пошёл до ванной комнаты. Дверь была открыта, свет выключен. Мать уже вышла из душа. Она могла направиться только в одно место. Соня побежал, взбираясь по ступенькам на второй этаж. Трижды спотыкался. На четвёртый раз он чуть не свалился с лестницы. Благо, смог удержаться за перила. Он бежал к двери, за которой скрывалась добрая фея. Перед туалетным столиком стояла мать. В руках она держала фен, суша свои длинные тёмно-рыжие волосы. Она заметила сына, но промолчала. Соня начал рассказывать ей о страшном мужчине. Но она не слышала. Шум от фена был настолько громким, что различить и понять хоть одно слово было невозможно. От этого Соня впал в бешенство. Лицо покраснело, ноздри расширились. Внутри всё кипело и булькало. — Мам! Она не ответила. Лицо покраснело пуще прежнего. Внутри уже всё рвало и метало. Соня закрыл глаза, прижав кулаки к лицу, начал истерически прыгать на одном месте. Но быстро успокоился. Поднёс указательный палец к нижней губе. Начал размышлять, как бы привлечь к себе внимание. На ум пришла одна задумка, и она была гениальной. Он внимательно осмотрел мамин фен. Поймав глазами ту самую зацепку, последовал за ней. Улики привели его к розетке. «Потяну за ниточку, ну или за шнур». Поступок сына не обрадовал мать. Она сердито поставила ладони на пояс. Приподняв одну бровь, она постукивала ступнёй об пол. — Соня Стоун. Как это понимать? — серьёзный и суровый голос напугал Соню. — Да как ты не понимаешь? Я тебе сказать кое-что хотел. — Я… На туалетном столике лежавший телефон начал издавать мелодию. Мать взяла его. Соня попытался снова обратить на себя внимание, но мать покачала указательным пальцем. Она поднесла телефон к уху. Не прошло и минуты, как её лицо засияло. Она посмотрела на сына. Отодвинув телефон от уха, она прикрыла его ладонью. — Я ещё поговорю с тобой по поводу твоего поведения, — она снова придвинула телефон к уху. — Минуточку, — сказала собеседнику на другой стороне связи. Соня виновато опустил голову. Когда он её снова поднял, матери уже не было. С кухни доносились чьи-то голоса. Женский и мужской. Сони пришла только одна мысль на ум. — Папа. Он побежал к кухне, перебирая все возможные моменты в памяти, в которых участвовал его отец. Сердце сжималось. С разбега открыв кухонную дверь, Соня застыл от увиденного. Лицо перекосилось. Открыв рот, он застыл на месте, смотря только в одну точку. Эта точка был тот самый незнакомец. Этот страшный дядька сейчас сидит за кухонным столом, беззаботно наливая чай из любимой кружки Сони. Мать сидела напротив мужчины. Она смотрела только на него. А вот мужчина сразу заметил появление Стоуна. Покосившись на него взглядом, густые брови поднялись. От этого по Сони прошёлся лёгкий ветерок страха. — Мама, — он произнёс громко, дрожащим голосом. Женщина наконец-то обратила свой взор на своё чадо. — Оу, Соня, знакомься, это дядя Лев, — она указала на мужчину. — Ну, думаю, о Сони я тебе уже рассказывала. Вся её злость, что была только недавно, испарилась. Соня подошёл к кухонному столу, смотря на ту кружку, из которой недавно пил чай дядя Лев. — А что это он из моей кружки пьёт? Мать ахнула. Он начала говорить, что такое обращение с гостями неприлично. — Ничего страшного, если он не хочет, чтобы я пил из его кружки. Я больше не буду, — отмахивался Лев. — Больше? Вы что, потом ещё к нам придёте? — довольно грубо получилось. — Соня, — мать всеми силами пыталась не повышать голос на сына перед гостем. Получалось не особо. — Пожалуйста, не ругай его. На его месте и в таком положении я бы тоже начал возмущаться. Эта доброта начала раздражать Соню. «Как этот дядька вообще может быть добрым? Он же на вид выглядит как маньяк». Лицо Сони покраснело. По его виду казалось, что сейчас пар пойдёт из его ушей. Сжав кулаки, он стукнул одной ногой и убежал. Он закрылся в своей комнате. Сидя на кровати, Соня начал размышлять о своём поведении. Опять он расстроил мать. Он вспомнил об отце. Отношения их были не очень, тем не менее, он его отец. Когда он обычно обижал маму, он бежал к отцу. Он не жалел сына, не поддерживал его. Просто они сидели вместе в тишине. Отец ничего не говорил, но это даже и лучшему. От этого становилось спокойнее. Иногда, но очень-очень редко, отец даже мог обнять его, но затем дать сочный подзатыльник. Как же сейчас Сони хотелось также посидеть с отцом. Как раньше. Дверь в комнату начала открываться. На пороге стояла мать. — Как ты открыла дверь? Она не ответила. «Обиделась, наверное». Мать подошла к шкафу, в котором находились вещи Сони. Он не стал спрашивать, зачем она кидает его вещи на кровать. Ответа всё равно не последует. Пропустит мимо ушей. Соня испуганно посмотрел на неё. Затем она взяла его за руку и потащила на улицу. Выйдя из дома, она закрыла дверь на замок и снова схватила сына и потащила за собой. Они шли по тротуару. Мимо проезжали машины. С другой стороны были посажены деревья. Мать отпустила сына. — Стой здесь. Я в магазин. — А я не могу пойти в магазин? — Нет. Ни с кем не разговаривай! Я скоро вернусь. Мать ушла, а Соня так и остался стоять в одиночестве. Ноги начали затекать. Он присел на траву под деревьями. В голову пришла мысль: мама что, бросила меня? Всё поникло. Сердце сжималось от страха. Он начал оглядываться по сторонам. Никого. С тех пор, как мать ушла в магазин, прошло довольно много времени. К тому же, погода сменилась. Пошёл несильный дождь. Тогда Соня направился в противоположную сторону. Он не знал, куда он идёт. Дождь начал идти всё сильнее. Вся одежда промокла, волосы тоже. Кожа напоминала гусиную. Соня всё шёл. По лицу стекали капли. Или нет? Нужно где-то спрятаться от дождя. Подходящих хороших укрытий не было. Пройдя ещё немного, Соня наткнулся на лавочку. Тогда он залез под неё. Сидя на корточках под лавкой, он чувствовал себя брошенным. Когда кто-то рядом, всеми силами он пытаться побыть одним. Когда теперь он один, никого нет рядом. Так хочется, чтоб хоть кто-то находился рядом. Дождь уже стихал. Мимо проехала чёрная машина. Соня для себя отметил, что она была большой, выглядела, как новая. Она проехала мимо. Вернулась. Остановилась неподалёку от лавочки, под которой сидел Соня. Из неё вышла мать. Она побежала к сыну. Присев на корточки, протянула ему руку. Соня неуверенно ответил, протянув свою. — Почему ты ушёл? Я же сказала ждать там! Глаза залили слезы. Мать обняла сына. — Ну что? — из машины вышел высокий мужчина. — Он. Мать взяла сына на руки и потащила в машину. Когда колёса автомобиля дрогнули, дождь окончательно остановился. — Возьми там одеяла. В пакете. Мать из пакета достала тёплое махровое одеяло. Затем она начала снимать с него футболку. Сони это не понравилось. Он начал двигаться и сопротивляться. — Ты что делаешь? — на лице проступил румянец. — А что, ты в мокрой одежде будешь сидеть? Румянец на лице Сони загорелся пуще прежнего. Он отчаянно сопротивлялся, но мать одержала победу. Мокрую футболку она бросила в ноги. Затем она начала снимать штаны. Соня снова сопротивлялся, дрыгая ногами и махая руками. Это разозлило мать. Она сжала руки сына. Как Соня ни старался, он вырваться не смог. Почувствовал поражение. — Трусы только не снимай! — всё лицо было красным. Уши не исключение. — Хорошо, не буду. Соня вырвал одеяло из рук матери, укрывшись, как ему надо. Он прижался к ней. Стоун позабыл про присутствие дядя Льва. — Зачем ты ушёл? Я же сказала стоять там. Соня посмотрел на мать. Ему казалось, что она лжёт. — Я думал, ты меня бросила. Тебя так долго не было. — Как ты мог такое подумать! — она крепче прижал сына к себе. — Просто ты… Прости меня, мам, — он прижался носом к её груди. — И ты меня прости. Я не должна была тебя оставлять. Что это? Впервые за долгое время мать сама извинилась перед сыном. Соня сначала даже не поверил. Вроде правда. От этого даже у Сони немного повысилась самооценка. Его укачивало. От этого на руках у матери он начал засыпать, пока полностью не окунулся в сон. Солнечный свет неприятно щипал глаза. Слышно было, как пищат комары и жужжат пчёлы. Передняя дверь автомобиля была открыта. Соня не смог открыть заднюю дверь. Пришлось пролезть в перёд, чтобы выйти из машины, захватив с собой то самое махровое одеяло. Добравшись до переднего отсека, Соня захотел выйти из машины. Трава защекотала ноги. Земля под ней была холодной. Соня обратно залез в машину. Он был только в нижнем белье. С левой стороны находилось поле, с правой была трасса, за ней была чья-то ферма, а уже после лес. Соня увидел мать. Она разговаривала с каким-то дедушкой. У него была длинная седая борода, на голове виднелась лысина. Он был невысокого роста, даже меньше, чем мать. К ним подошёл высокий мужчина с абсолютно густыми бровями. Дядя Лев. Соня прищурился. Он смотрел только на Льва. Густые брови раздражали Стоуна. Как сильно ему хотелось взять скотч, приклеить его на эти заросли на лице дяде Льва и со всей силы оторвать скотч вместе с бровями. На лице расплылась ехидная улыбка. Потерев одну ладонь об другую, он прищурил глаза и посмотрел на те самые брови. Соня отметил: если появится такая возможность, он ни за что её не упустит. Старик зашёл в маленький домик. Мать последовала за ним. По левую сторону был амбар, возле него свободно прогуливались куры, утки. Справа вдалеке паслись лошади и коровы. Лев подошёл к машине. Закрыв открытую дверь и обойдя, он открыл другую дверь со стороны руля. Соня прижался к двери. Лев залез в машину. Он посмотрел на Стоуна с улыбкой. Соня только сейчас заметил, что карие глаза мужчины слегка были косыми. Рядом с ним было неуютно находиться. Лев куда-то увозит его, пока мать не видит. Завернув, машина направилась к амбару. Гуси, курицы разбежались по сторонам. Дядя Лев смотрел под колёса, проверяя, нет ли там кого-то из представителей пернатых. Соня нервно поглядывал на то, как разбегались гуси. Хлопая крыльями, они пытались взлететь. Ничего не получалось. Поглядывая сначала на них, затем на Льва, он чувствовал себя неловко. Машина заехала в амбар. Внутри так же, как и снаружи, амбар был покрашен в зелёный цвет. Впереди были большие кучи сена. Больше ничего. Атмосфера всей этой фермы пробуждала в нём заинтересованность. Ему хотелось остаться в этом амбаре на ночь. Спать на сене, как ковбой из фильма. Изучить каждый уголок фермы и, самое главное, прокатиться верхом на лошади в ковбойской шляпе. Соня так увлёкся мечтаниями, что совсем не заметил, как Лев вышел из машины. Он искал глазами мать. Она рылась в багажнике с дядей Львом. Дверь машины открыла мать, после чего подала Сони тёплые вещи. — Одевайся. «То есть, несмотря на мой побег и вообще на моё положение, мы всё же отправимся в поход. Мама, я тебя правильно понимаю?» — Что это за шуба? На улице ведь тепло, — Соня поднял зимнюю кофту, демонстрируя, что она уж слишком тёплая для сегодняшней погоды. — Ну, иди тогда в поход в трусах. Соня покосился на мать, затем на одежду, которую она ему принесла. — Ладно, — он начал натягивать на себя колготки. Затем сверху спортивные штаны. — Я словно не в поход иду, а на северный полюс. Всё, поехали. — Куда? — спросила мать. — Так в поход. Она засмеялась. Дядя Лев тоже. Хлопнув багажником, он подошёл к ним. — Выходи! Мы пешком пойдём. — Почему? Ответа не послышалось. Мать со Львом куда то пошли. Соня заметил, что Лев держит его мать за талию. Это не понравилось Сони. По нему вдруг прошлась волна омерзения от этого. Соня вылез из машины. У ворот стояла мать. За спиной у неё был походный рюкзак. В одной руке она держала маленький рюкзачок. Соня подошёл к ней, схватив её за руку. Она не обратила на это внимания. К ним подошёл Лев. За спиной у него был огромнейшей рюкзак. Стоун, задрав голову, с открытым ртом смотрел на дядю Льва. Он даже испытал восторг. Ему захотелось стать таким же сильным, как Лев. Они направились в лесок за фермой. Лес не был таким уж густым. Они отошли довольно далеко, но ферма так и виднелась позади. Тонкие деревья, невысокая трава. Поход Соню утомил. Пылкие лучи солнца просачивались сквозь верхушки деревьев. Соня ощущал их особенно чётко. Под толстым слоем одежды кожа пылала. От этого ощущения ноги подкашивались, идти становилось трудно. — Мам, мне жарко! Мать шла, не смотря на сына. Она сказала, что не хочет, чтобы он потом заболел. Сони немного стало обидно, что он идёт как лук в сто шубах, а мать в тоненькой кофточке. Обычно, когда Стоун интересовался чем-то у матери, она отмахивалась. Говорила, что тратит все свои средства на него. И не может ничего себе позволить. Соня воспринимал это, как упрёк. Упрёк на то, что он живёт за счёт матери. Из-за него она не может ничего себе купить. Разве это нормально? Лев шёл впереди, за ним шла мать. Соня, вцепившись за неё, уже мечтал оказаться дома. Ноги начали заплетаться, силы покидали его. Лишь то, что он ухватился за мать, помогало двигаться дальше. Соня запнулся. Он бы упал, но мать удержала его. И так несколько раз. Лев заметил это. Он предложил понести Соню на руках. Мать отмахивалась, но Лев настоял на своём. Соне не особо хотелось, чтобы дядя Лев нёс его. Он же уже большой мальчик. Но отказывать было бесполезно. Лев поднял Соню. Теперь они шли наравне. Соня замечал, как мать кокетливо время от времени просматривает на Льва, улыбаясь ему. Соню это раздражало. Он не мог ничего сделать, не мог прервать их гляделки. Соня заметил, что ферма пропала из вида. На смену тонким деревьям и короткой траве пришли густые заросли. Мать пробиралась через кусты багульника. Льву они давались легко. Большой рост давал огромные преимущества. Соня палец о палец не ударил благодаря тому, что дядя Лев нёс его на руках. Кусты багульника начали убывать. Они убывали до тех пор, пока и вовсе не исчезли. На смену им пришли осиновые пожелтевшие иголки. Время от времени встречались сомнительные грибы. Соня посматривал на них, замечая, как по земле прыгают кузнечики. Послышался зов ручейка. Соня обратил на него внимание. Впереди виднелся ручей. Лев поставил Соню на землю. Когда он это сделал, Соня скривил лицо и показал ему язык. Он ожидал, что дядя Лев расскажет об этом матери или сурово покачает головой. Вместо этого он сделал то же самое. Скривил лицо и показал Соне в ответ язык. Мальчик этому непомерно удивился. Он надул губу и отвернулся ото Льва. Мать подошла к ним, поставив свой рюкзак к рюкзаку дяди. Она положила руки на поясницу, потянулась. Соня повторил за матерью. Мать и Лев начали ставить палатку. Их совместная работа раздражала Стоуна. Пока они трудились, он сидел на земле, посматривая то на работу Льва и матери, то на пробегающих мимо муравьёв и прыгающих кузнечиков. Когда работа была закончена и все ближайшие насекомые были изучены, Соня обратил внимание, что присутствующая палатка стояла в полном одиночестве. И тогда Соня спросил: — А где будет спать он? — он некультурно указал пальцем на Льва. Мать сердито покосилась на сына. — С нами, — сказала она. Как не возражал он, всё было бесполезно. Так не хотелось спать в одном помещении вместе с Львом. Делать нечего. Мать поставила перед Соней выбор: либо они все вместе спят в одной палатке, либо Соня будет спать отдельно. При свежем воздухе, при голодных комарах и страшных пауках. Конечно, Соня выбрал первое. Ночью было довольно прохладно. Лунный свет то появлялся, проникая сквозь ветви деревьев, то исчезал. При его присутствии тени от деревьев мрачно тянулись. Звёзды горели на небе тысячами огнями. Соня спросил мать: почему в городе нет таких звёзд? Тогда она ответила, что в городе ночью светло. Тысячи огней из окон домов, свет от фонарей городских и туманность не позволяет разглядеть красоту мира всего. Костёр напротив их ночлега начал потихоньку угасать. Собравшись около этого костра, они тихо ели пастилу. Рот слеплен, после поджарки на костре она стала липкой, тягучей. Соня старался есть по маленьким кусочкам, чтобы рот окончательно не слипся. Костёр начал угасать. После того, как он полностью потух, все уставши отправились спать. В их укрытии было тесно. Мать уложила Соню посередине. Противиться было бесполезно. Храп мужчины долго не давал Сони заснуть. А мать уснула сразу.