Наши страхи

Воспоминание 1-е       Соня хорошо запомнил тот день. Он входил в коллекцию самых запоминающихся и важных. По небу плыли тёмные тучи. Казалось, с минуты на минуту пойдёт дождь. Но нет. По прогнозу погоды должно быть ясно. Ясно в городке Туманная Гавань означало совершенно не прекрасную погоду, а скорее всем привычную. Тёмные тучи. Вот это и означало ясность для жителей городка.       Соня очень долго и тщательно готовился к этому дню. Он встал в шесть часов утра. Точнее, не спал всю ночь. А когда часы пробили шесть, он соскочил с кровати. Принял ванну, почистил зубы, подкрепился овсяной кашей, снова почистил зубы, покрутился у зеркала. А время, как назло, шло медленно. Мать тоже привела себя в порядок. Она надела одно из самых строгих платьев и одно из самых красивых.       — Ну когда уже? — назойливо спрашивал Соня.       — Скоро-скоро, — отвечала мать. А Соня недовольно надувал щёки и слегка краснел.       Когда то, что так сильно и долго ждал мальчик, сбылось, у него словно открылось второе дыхание. Улыбка засела на лице крепкой хваткой. Соня оглядывался по сторонам, когда они с матерью проходили по длинному коридору. На стенах были портреты многих знаменитых персонажей из мультфильмов, таких как Белоснежка, Золушка, Скуби-Ду и его друзья. Пол был в зелёную клетку.       Но больше всего Соне понравились синие шкафчики, поставленные там, где не было портретов персонажей.       Когда он оказался совсем один в помещении, заполненном сверстниками, мать не впустили в кабинет. Соня почувствовал себя крайне одиноко. Он краснел и вздыхал, когда на него кто-то смотрел. Долгожданный день уже не казался таким замечательным, ведь мамы рядом не было.       В кабинет зашла женщина, у неё был длинный кривой нос и небесно-голубые глаза. Соня тогда подумал: «какая страшная тётка». Одета она была в строгий костюм. При одном её взгляде бросало в дрожь.       Женщина представилась, но, правда, Соня так и не запомнил её имени. Но он точно понял одно — эта женщина учительница.       Ребята по очереди выходили к доске и представлялись. Запоминать имена и фамилии одноклассников у Стоуна получалось не очень. Все они казались ему такими странными и сложными. Не отличишь, где имя, а где фамилия. То ли дело его имя, такое не забудешь. Вскоре юноша совершенно перестал вслушиваться. Все его мысли были об одном: как он будет представляться. Стоит ли сначала произнести фамилию, а потом и имя? Или наоборот?       Пробовать что-то новое всегда страшно. Кто знает, что может случиться.       Поймав на себе суровый взгляд учительницы, Соня догадался. Пришла его очередь.       Он смущённо поднялся со своего места. И как назло, все смотрели на него. Кто-то шептался, кто-то хихикал. Один мальчик хотел опозорить своего одноклассника. Он подставил Соне подножку. Вот только подножка эта не была замечена. Всё внимание было сосредоточенно на длинном кривом носу учителя и на её ехидной улыбке. Словно монстр в живом виде. Мальчик болезненно прошипел, когда об его ногу запнулся Стоун. Хорошо, что Соня сумел среагировать и выставил перед собой руки. Находясь в неудобном положении, он слушал раздирающий его уши смех.       Учительница фыркнула, из-за чего некоторые замолчали, а некоторые продолжали хохотать. Вскоре и сам учитель засмеялся. А Соня тяжело поднял на неё взор. Он смутил брови. Его лицо сделалось таким серьёзным, но мигом эта серьёзность улетучилась, ведь сейчас над ним смеётся весь класс. Он почувствовал, как щёки заполыхали. Вот только он не плакал, а широко улыбался. Когда он посмотрел на мальчишку, что подставил ему подножку. Он даже не думал смеяться над ним, только показал язык, а затем маленький кулак. И Соня засмеялся.       Мальчик даже и глазом моргнуть не успел, как оказался около доски.       — Меня зовут Соня Стоун, — улыбнувшись во весь рот, произнёс он.       После время пролетело так быстро.       Прошло пару месяцев.       Соня успел обзавестись друзьями. Он злился, потому что новой подруге, а именно Алисе, так легко удалось приручить его. Пару месяцев и вот он, как преданный пёс, делал за неё домашнюю работу, гулял с ней, когда она попросит, качал её на качелях, носил её рюкзак, даже покупал ей обед. Да, тогда с деньгами было лучше. Хватало на всё и больше. Но самое главное, Алиса так приручила его к себе, что ни с кем кроме неё, Соня не мог чувствовать себя комфортно. В один из дней, когда девочка не явилась в школу, мать находилась в наипрекраснейшем настроении.       — Твоя подруга снова заболела? — спросила женщина.       Соня печально кивнул.       — Не грусти, в жизни ещё и не такое может случится, — женщина потупила взгляд на мальчика посреди улицы. Он стоял в полном одиночестве. Печальный, почти как Соня. — Этот мальчик вроде учился с тобой в одном классе. Мы уже далековато отошли от школы. Что он здесь делает? — спросила мать. А Соня не мог ответить. Он её и не слушал. Но кивнул. — Соня!       Он поднял на мать тяжёлый взгляд, про себя произнёс: «Чего тебе?»       — Этот мальчик учится с тобой в одном классе. Иди и спроси его, почему он один. Может, что-то случилось?       Озадаченно покосившись на мать, а потом на того мальчика, Соня произнес:       — Почему я? — обиженно прикусил губу. — Я не помню, как его зовут!       — Как так? Ну всё равно пойди. Спроси, заодно и имя его узнаешь. А если не пойдёшь, я переведу тебя на домашнее обучение, и ты больше никогда не увидишь свою драгоценную Алису! — воскликнула мать.       Что ещё остаётся делать? Ничего!       Сначала помедлив, он шагнул вперёд.       «Как она может? Она ведь моя мать!»       Тот мальчик на первый взгляд был отстранённым. Он словно хотел свернуться в клубочек и спрятаться ото всех в глухом углу. Прежде чем произнести что-то, Стоун обернулся на мать. Та одобрительно помахала рукой, и юношу охватило раздражение: ему не хотелось разговаривать с этим неопрятным мальчишкой. Только подойдя поближе, Соня заметил: его лицо было измазано то ли грязью, то ли сажей.       Мальчик потёр нос, когда Соня спросил:       — Всё в порядке?       Мальчик застыл. Но когда Соня вопросительно поднял одну бровь. Он откликнулся:       — Да, наверное.       Гнетущее молчание повисло между ними. И пусть Соня не оглядывался, он знал: мать сейчас улыбается.       — Почему ты весь грязный?       Мальчик пожал плечами.       — Ты знаешь, как меня зовут? Мы вроде как учимся в одном классе.       Грязные щёки надулись. Пожав плечами, мальчишка виновато опустил взгляд.       — А ты-то сам знаешь, как меня зовут? — спросил он.       — Знаю, — солгал Соня. — Но давай познакомимся ещё раз. Я Соня Стоун. Ты?       — Эдвард Свон.       Оказалось, что Эдвард ждал своих родителей, которые, по словам мальчика, задержались на работе. На вопрос: почему он весь в грязи, он не отвечал, а лишь печально опускал взгляд. Соня, вернувшись с разведки, доложил обо всем матери. Та же предложила мальчику помощь, и он согласился. Домой они пришли втроём. К счастью, отца дома не было, он был на работе. Соня не особо горел желанием находиться рядом с этим мальчишкой. Он лишь думал о девочке, что в сотый раз не явилась в школу. К счастью, по уважительной причине.       Когда мальчик снял шапку, то его огненно-рыжие волосы засияли в свете. Эдвард чувствовал себя крайне неуместно. Он то и дело краснел, то от смущение, то от неудобства. Но когда мальчик оказался в комнате с игрушками, его глаза засияли яркими огнями. Он подбежал к голубому зайке ручной работой. Его пронзила такая задорная, такая счастливая улыбка. Словно сбылась самая сокровенная мечта. Эдвард хотел схватить зайку, но заметался, улыбка сползла. Он больше не казался таким счастливым. Он виновато посмотрел на дверь.       — Не трогай! — воскликнул Соня. Он отошёл от двери и приблизился к Эдварду. — Это моё! — грубо заявил он.       Эдвард же виновато опустил взор. Он пожалел о том, что так легко подался желанию.       Соне стало как-то не по себе. Он прикусил язык и предложил:       — Давай порисуем, пока твои родители не забрали тебя. Моя мама позвонила учительнице, и та дала ей номер телефона твоей мамы. Будешь рисовать?       Мальчик скромно кивнул. Эдварду не особо хотелось рисовать, да и рисовал он отвратительно, но отказывать Соне он также не хотел.       Свон рисовал медленно и осторожно. Он пытался нарисовать себя, но затем задумчиво почесав затылок, он решил нарисовать кого-то ещё. Он думал: чем ярче рисунок, тем он красивее. Стоун же использовал только два цвета: коричневый и зелёный. Он рисовал быстро, совершенно не старался. «Все детские рисунки похожи друг на друга. Раз похожи, то стараться сильно не надо».       Соня бросил взгляд на тонкую шею Эдварда. Пожелтевшая бумажка прилипла к ней, повторяя изгиб. Он неряшливо дотронулся до шеи мальчика. Тот вздрогнул. Пожелтевшая бумажка подалась не сразу. Эдвард болезненно промычал, когда она отвалилась. Должно быть, бумажка была приклеена клеем, ведь на обратной стороне были тонкие маленькие следы кожи и волоски с грязью. На другой стороне красовалось слово.       — Что там написано? — спросил Эдвард.       Соня протянул ему клочок бумаги и произнёс:       — Прочитай.       Мальчик пожал плечами. Почему-то от этого жеста становилось не по себе.       — Я не умею. Пожалуйста.       Стоуну не особо хотелось произносить это слово. За такие слова мать обычно ставит его в угол или дает отведать ремня, так совсем чуть-чуть. Соня внимательно осмотрел клочок. Сейчас ему не хотелось что-либо делать. Лишь плюхнуться на кровать и часами лежать. В какой-то миг и мальчик нагнулся к нему так, что их лбы могли столкнуться. Соня прошипел, испытывая раздражение. И Эдвард понял, что такая близость неуместна.       — Здесь написано, что ты лох! — без капли сожаления объявил он.       Когда скрипнула дверь, Соня мысленно приготовился к худшему.       Половица скрипнула под чей-то тяжестью. Эдвард испуганно вытаращил глаза. Развернувшись, Соня буквально замер. В дверном проёме стоял отец. И откуда он взялся? Рабочая смена же ещё не закончилась.       Мужчина махнул рукой и скрылся из поля зрения. Но Соня знал, что означает этот жест. Они с Эдвардом поднялись с пола одновременно позабыв о своих рисунках. Соня велел Эдварду идти за ним и тот покорно послушался его. Спустившись на первый этаж, ребята подошли к кухне. Дверь была закрыта, а когда рука припала к дверной ручке, Эдвард замялся. Дверь бесшумно открылась. Сначала в кухню вошёл Соня, затем осторожно и неуверенно за ним последовал Свон.       Напротив матери сидел отец. Усевшись на своё место, придвинув к себе тарелку, он покосился на мать. Та ехидно улыбнулась. Отец был полностью погружён приёмом пищи. Он всеми силами старался не смотреть на сына и его названного матерью друга. Эдвард уселся между женщиной и мальчиком. Он словно пытался спрятаться от мужчины. Все приступили к приёму пищи. А над столом повисла неудобная тишина, которую не осмелился никто нарушить. Соня хотел спросить у матери: почему отец так быстро вернулся с работы, но из-за молчания, что так сильно давило на всех, не осмелился. Посматривая то на отца, то на мать. Эти двое явно находились в хорошем настроении. Мать то и дело улыбалась и поглядывала на сына. А отец косо посматривал на мать. Между ними явно что-то произошло. Вот только что? К худшему это или же к лучшему? Когда мать поднялась из-за стола, мужчина сделал тоже самое. Они вместе направились на второй этаж. Эдвард же с уходом родителей Сони расслабился и вздохнул с облегчением.       Соня же покосился на до ужаса грязные руки мальчика. И он ел с такими руками? Чувствовать, как тело пульсирует от омерзения, как к горлу подходит ком, вызывающий рвоту. Просто невыносимо. В то время Соня был довольно брезглив. Мальчик частенько поддавался соблазну отвернуться, наговорить нечто крайне обидное кому-то в лицо, разжечь ярость в глубине себя и делить всех на типы. Только после рокового случая он прекратит и станет тем, кого когда-то презирал. Пока не попадешь в затонувшую лодку, не поймёшь, как себя чувствовали моряки перед гибелью. Так постоянно говорила бабуля. Эти слова смогут внушить мудрость и уважение в скором будущем.       Как ни странно, день проходил гладко. После сытного перекуса мать мальчика потащила Эдварда в ванну. Мальчик сначала был крайне напуган. Колени его дрожали, а румянец занимал всё место на лице. Он словно впервые оказался в воде. Брызги летели в разные стороны, когда мать принялась мыть малыша. Он был крайне смущён и возмущён. А вот Соня, наблюдая за всем, чувствовал себя пустышкой невидимой. Ведь когда мать привела в дом грязного напуганного мальчишку, он не переставал ревновать. Как можно позабыть о своём ребёнке и заняться воспитанием чужого? Задавал он сам себе вопрос. Но никак не мог найти на него ответ. Скукожившись в ванне, Эдвард отрицательно промычал. Он наотрез отказывался, чтобы женщина его мыла. Вскоре мать начала уговаривать гостя, даже поглаживала по голове. Этот жест взбесил Соню. Он вышел из ванны, обиженно прикусив губу, поднялся по лестнице на второй этаж. Не перечислить сколько возмущения царило в голове, сколько обиды и ревности. Ревность достигала самой верхушки: начиная с ступни, заканчивая самым длинным волосом на макушке. Усевшись на пол, прислонив голову и спину к двери, что скрывала его обитель, он погряз в размышление.       Будет ли правильно делится с кем-то мамой? Сначала размышления навязчиво давили на мозг. Потом они постепенно погасали. Они погасали, пока в голове ничего кроме как пустоты не осталось. И в конце концов, Соня просто сидел на полу, притупив взгляд, наслаждался одиночеством и тишиной. Ведь все эти навязчивые мысли покинули его, скрылись далеко за горизонт. Но вскоре в разуме всплыло кое-что, что заставило мальчика вздрогнуть. «Хорошо, что у меня нет младшей сестры или брата. А если бы и был, всё внимание было бы сосредоточено на нём. Интересно, отец бы любил его или же обращался с ним, как со мной?»       Половица скрипнула, когда из комнаты по соседству вышел мужчина. Взгляд его тут же прикололся к мальчику. Он невольно подсел около того на корточки и принялся внимательно рассматривать.       «Что?» — хотел было произнести Соня, но вскоре передумал. На него вдруг навалилась лень и какое-то неведомое отчаянье. «Пап», — мысленно произнёс он, — «пап, а ты меня любишь?» Чего он ожидает? Если и без того знает ответ. Чрезвычайно болезненный ответ. «Пап, но даже так, я всё равно тебя люблю, и ты меня полюби, пожалуйста». Он поднял на отца тяжёлые взгляд. В этом взгляде он умолял его уйти. Ему хотелось побыть одному. В гордом одиночестве. И отец понял немую просьбу сына. Он поспешил удалиться, лишь оставляя за собой тихий звук шагов. Хоть Соня и жил в полной на тот момент семье, любящей. Его часто посещали такие мысли, что его никто не любит, никто его не замечает. Как могут у ребёнка возникать такие мысли? Мама его любит. Правда? И сейчас его посещали те же мысли. Может он просто преувеличивает?       Скромно закрыв веки, он и сам не заметил, как уснул.       Мальчика ближе к вечеру разбудил Эдвард. Соня был этим возмущен ведь этого надоедливого мальчишку уже должны были забрать его родители. Но нет.       Соне пришлось делить одну кровать, вместе с гостем. И пусть от того пахло намного лучше, чем раньше, в памяти всё равно всплывал тот отвратительный запах, когда Свон снял шапку. Пусть Соня не подавал виду, но огненно-рыжие волосы мальчика раздражали и одновременно завораживали.